– А теперь?
– А теперь… а теперь здесь никто не живет. Так, купили и…
Тут из калитки впереди нас высыпала шумная толпа и повернула в нашу сторону. Впереди, я узнал его сразу, – Михаил Козаков. Он приветливо и с достоинством поздоровался с нами, на ходу приобнял за плечи моего приятеля и так же шумно удалился, сопровождаемый тремя почтенными дамами.
– А в том доме жил Владимир Солоухин.
– И что?
– А теперь Владимир Вигилянский живет.
– Кто это?
– Священник.
– Священник, в писательском доме?
– Ты что, не знаешь Вигилянского? – посмотрел на меня приятель. – Он известный критик. Правда, в прошлом. Лет семь – десять назад ни один номер «Огонька» без него не обходился. Неплохо писал. И много.
– Но все-таки Владимир Солоухин, – как бы оправдывал свое невежество я, – согласись, величина в русской литературе не меньше того же Окуджавы…
– Оставь. Кому теперь нужен Солоухин? – оборвал меня приятель. – За Вигилянского сам патриарх перед Литфондом хлопотал. Кстати, я с Владимиром Вигилянским вместе в Литературном институте учился. Парень был – хоть куда?
– И в батюшки подался?
– В университетском храме МГУ подвизается. Православную молодежь окормляет.
– А знаешь ты, что Владимира Солоухина, – не унимался я, – патриарх отпевал? Солоухин – первый русский писатель, кого отпел патриарх Алексий II. И вообще, первый человек, кого отпевали в храме Христа Спасителя.
– Ничего удивительного. Идея возрождения храма Христа Спасителя в Москве принадлежит Владимиру Солоухину. С этой идеей он лет двадцать, как я знаю, носился…
Но вот уже и магазин. Заходим. Ничего особенного. Обычный сельский магазин, так и хочется сказать «лавка». Правда, выбор продуктов довольно приличный: колбаса, консервы, водка, вино…
…А «дом Булата», как спустя месяц я узнал из программы «Время», отстояли. В писательском поселке еще одним музеем стало больше.
1998
Выручает белорусская картошка
Встреча эта была совершенно случайной, неожиданной, и, конечно же, она никоим образом ужа не могла повлиять на мою дальнейшую жизнь. Тем более на жизнь человека, с которым в тот вечер мы встретились. А увидеть его, да еще поговорить с ним, в далекой уже молодости было тайной и, увы, несбывшейся моей мечтой. Особенно, когда я бывал в Ленинграде у своей первой жены, которая так ревностно следила за моим творчеством и, можно сказать, жаждала моей поэтической карьеры. По крайней мере, пока мы жили вместе. Встреча же моя с этим человеком оказалась, как я уже сказал, случайной, неожиданной, не принесла она нам и какой-то особенной радости. Тем не менее, встреча та для нас обоих оказалась в определенной степени приятной, а для меня и желанной – все-таки