– Понял, передаю трубку. М-а-а – ша! – в трубке послушалось шуршание и шепот.
– Нюша, вы? Что случилось? С Игорем что-то?
– Не волнуйтесь, Марь Гаврилна. Игорек ваш жив-здоров. Я чего звоню: у нас тут гости образовались.
– Гости? Кто такие?
– Сама не знаю. Сегодня приезжаю: на кухне девушка сидит. Мне сказала, что она знакомая Кирилла. А фамилию его не знает. У них, говорит, ремонт, а Кирилка про ремонт мне ничего не говорил. Самого-то его я только позавчера видела, поболтали о том о сем…
– Подождите, Нюша, подождите. Какой ремонт, какая девушка?
– Не знаю я, какая девушка. Откуда приехала, не знаю, к кому приехала, не знаю. А ночевала у нас. Я чего волнуюсь: Игорь мне записки никакой не оставил, а самого его я не дождалась. Потом, эта Таня, ну эта девушка, как бы вам лучше сказать… не их она полета птица. Вот я и подумала, откуда же у Кирилки такая знакомая? Может, что-то не так? Вы мне сами, Марь Гаврилна, наказали: «Нюша, остаешься за хозяйку, если что срочно звони».
– Да-да, помню, спасибо, Нюша, вы молодец, алло, молодец, говорю, что сообщили. Дайте мне телефон Ковалевских. Он в записной книжке, она прямо у телефона лежит. Посмотрите на букву «К». Поищите, я подожду. Так-так, спасибо, Нюша, я дозвонюсь до Ковалевских и постараюсь узнать, откуда эта девушка и почему она у нас ночует.
– Хорошо, Марь Гаврилна.
– Сами ничего не предпринимайте, пока я с сыном не поговорю. До свидания.
Глава 7
«Проспект Маркса», следующая остановка «Библиотека имени Ленина», – произнес металлический голос из громкоговорителя вагона и отвлек Павла от размышлений. Выйдя из вагона метро, двери которого за ним автоматически закрылись, он, никого не замечая, направился к эскалатору.
«Лето ушло, скоро занятия, а я так и не сел за курсовую. И зачем я сам себе вру? Дело не в лени. Лень тут абсолютно ни при чем, правильно говорят: дело до дела не доходит, когда оно тебе изнутри не нужно. Будь проклят тот день, когда я отдал документы в университет. Чего ради я себя обманываю? Тряпка, настоящая тряпка, поддался уговорам отца и Маринки. Четыре года занимаю чье-то место, чужое. Не выйдет из меня журналиста, хорошего журналиста, буду на побегушках в какой-нибудь заштатной газетенке, а настоящим асом пера – родиться надо. А таким, как все, – увольте! Про то, что у меня особый дар и талант, одни выдумки, я, может, чуть-чуть пишу лучше, чем бездари, а самое главное… все, больше не могу, предел, хуже горькой редьки.. этот университет с его „лучшим в мире образованием“. Как можно дальше забивать голову всей этой галиматьей, серьезно относиться к партийным дисциплинам? Зачем, спрашивается, обыкновенному репортеру досконально знать теорию прибавочной стоимости или философские основы детерминизма? Говорят: надо „иметь мировоззрение“. А разве в этой стране можно его иметь, мировоззрение? Попробуй только – и будешь с ним в палате номер шесть. Учили бы лучше риторике,