Москве или, как говаривали во времена Пушкина, на Москве, всегда найдётся барышня, которой
такая «неординарность» будет по душе. Слушай, давай ещё чаю? И ватрушки ты не все
попробовал. У тебя что, плохой аппетит? Ты сохнешь от неразделённой любви? Кто-то разбил твоё
сердце и лишил тебя здорового волчьего аппетита?
Она, конечно, забавлялась с ним, играла, как кошка с мышью, но он всё равно
почувствовал, что ей важно до конца понять, что и кто у него был раньше. И самое любопытное,
ему не было с ней стыдно! Этот вопрос ему никто не задавал. А задали бы, так Савченко покрылся
бы испариной стыда. А с ней? А с ней всё просто и легко, и он, даже не пытаясь соврать, сказал:
– Напускное отсутствие аппетита – это комплекс провинциала. Понимаешь, во всяких
Изотовках бытует мнение, что есть много неприлично и провинциально, особенно перед особами
противоположного пола. Вот я и пытаюсь соответствовать. Там ещё могут ответить на уговоры
поесть: «Ну ладно, только чтоб хозяйку не обидеть». Вот я и думаю, например, что скажут твои
родители, если узнают, что я накинулся на угощение, будто приехал с Голодного мыса?!
– Я всегда могу взять вину на себя. Так что не комплексуй. Я тут, знаешь, на днях
наткнулась на меткое выражение Пушкина, кoму-то он в альбом его записал, кажется: «Желудок
просвещённого человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и
благодарность». Классная фраза, да? Так что хороший аппетит не противоречит образу столичного
жителя, даже напротив. У меня есть для вас сюрприз, товарищ студент. Интересная книга на языке
параллельной математики, то бишь на английском. Допивай чай – и я попытаюсь объяснить тебе,
сколько будет дважды два в этой параллельной системе счёта.
Она шутливо, но настойчиво сунула ему под нос чашку с чаем и аккуратно, двумя
пальчиками подала ещё одну «плачинду». Требовалось отвлечь его внимание. Книгу, как капкан
на зверя, загодя приготовлили в чаще спальни. Пока он послушно пил чай за столом, Ляля тихо,
беззвучно, как охотник, появилась в дверном проёме с книгой за спиной и сказала отчётливым
шёпотом так, что он не мог не обернуться:
– Дровосек, закрой глаза, пожалуйста. И не открывай без моей команды.
Он послушно закрыл глаза, и Ляля, поймав его ладонь, потянула его со стула за собой по
простору комнаты, будто в детской игре, стараясь сбить его с толку и вращая в слепых пируэтах, пока она аккуратно, не щёлкая выключателем, гасила общий свет и снова зигзагами и кругами
влекла его всё настойчивее в угол комнаты, в кресло под торшером, который мигнул ей в глаза
мягким оранжевым светом.
– Не открывай глаза! – повелительно шепнула она, роняя его в широкое кресло и
усаживаясь к нему на колени. – Я раздобыла самый главный учебник жизни. Такого ты в своём
МАИ не