Исследовательский дух все больше овладевал мной. Я не изучал кладку и не бродил под щербатыми сводами – я просто внимал звукам и шорохам, проистекающим от здания, глотками впитывал ауру той далекой эпохи, что на одних наводила ужас, других заставляла петь гимны и пить горькую.
Со зрением тоже творилось занятное. Я воочию видел фигуры людей, прогуливающихся между уцелевшими колоннами. Ладонями они оглаживали на себе мундиры, а справа и слева от них семенили улыбающиеся матроны. Пожалуй, они имели право на улыбку – то время казалось им лучшим из всех. Оно познакомило их с бдительным страхом, но оно же наделило их невиданной властью – властью, которую знавали разве что в древнем рабовладельческом мире. Собственно, для того и создаются империи, чтобы наслаждаться кушаньем под названием «власть». Блюдо – откровенно плебейское, но голову кружит почище водки. И подсесть на него проще, чем на наркотики. Только раз и стоит попробовать. Не зря толкуют, что испытание богатством выдерживает половина людей, испытания властью не проходит никто. Для того и режут президентские сроки, для того и меняют сенаторов с депутатами. Власть – гигантская коптильня, над которой, скукоженные и подсушенные, вывешиваются лоскутки душ. Чтобы обуглиться и сгореть, времени требуется совсем немного…
Я шагнул в тень здания, рукой притронулся к одной из колонн. Странная судорога прошла по телу, слуха коснулись бравурные звуки незнакомого марша. Неожиданно представилось, что, переброшенный в тело следователя МГБ, я приехал сюда на отдых – поправить пошатнувшееся здоровье, успокоить натруженные нервы. И то сказать – пережевывать живых людей без болезненных колик, да еще в таком количестве – не всякому дано. Тут даже не нервы нужны, а подобие арматуры – стальной и титановой. Так что без лечебной грязи было никак: она питала наши ослабевшие мышцы, высасывала шлаки с сомнениями, подчищала гудящую память. И почему нет? Грязь, в сущности, та же земля, – ей в итоге обгладывать наши мощи, перемалывать в труху кости, переваривать надежды подчерепного пространства. Почему же не начать то же самое делать при жизни? Полтора десятка ванн, курс электротока на ночь – и можно снова браться за наган.
Впрочем, не все и не всегда хватались за наганы. Если верить смешному семейному преданию, с именем Иосифа Виссарионовича была связана история освобождения одного из моих дедушек. То есть дед Михаил с грозным Сталиным, по счастью, не встречался. Подобно многим другим он трудился на производстве, выдавал рекордные показатели и во что-то, конечно же, верил. И хоть внутренне не одобрял войны, на финскую бойню все же угодил по призыву. В ту неласковую пору мнением