По итогам наших поединков это было совсем необязательно, но мне, почему-то, показалось, что он знает, что существует преимущество короткого меча…
Когда мы приступили, я почувствовал, что недосягаем. Кончик моей шпаги качался возле самой его груди. В глазах Заполи выразился страх быть заколотым. Я всё равно не колол. Меня охватили сомнения в эффективности простого прямого выпада, а других я не знал.
Тут он стал действовать. Своим коротким мечом отбил мою шпагу и устремился вперёд. Длинная ветка на короткой дистанции была только обузой. Я был заколот.
Нередко подобное неделание для меня было досадным. Я знаю о нём. Но пока я просто рос, Виталя отчаялся от физических перегрузок. Собственно, он от них и отказался, став пить.
У него были взгляды. Помню, как он съязвил по поводу отсутствия у меня чёткой цели учить иностранные языки… Насколько в пятнадцать лет могут быть выверенными наши цели? Я пришёл к своей идее путём маниловской мечтательности. Лучше всего мне показалось тогда знать английский язык. Но досадное недоразумение состояло в том, что в школе я учил немецкий. Это мешало слиться в экстазе с блистательной идеей. Впереди были выпускные экзамены, а в девятом классе я не мог читать учебник за пятый класс. Не до уроков мне было с картами! Мне пришлось выбрать немецкий в качестве компромисса. Для изучения других языков была вся жизнь впереди.
Помню, как я семь раз подряд на уроке спрашивал у соседа по парте Толи Снегирёва, как переводится слово «geben». Он терпеливо отвечал. Я тут же забывал. Но это стало моим первым открытым проявлением интереса к языкам. Тогда же я решил не ограничивать свой интерес фактором времени. Меня устроило и расплывчатое представление о том, как можно использовать знание языков. Зато сразу же придумался эффективный способ двигаться вперёд. Я учил по двадцать новых слов в день. Скоро я выяснил, что слова забываю: всё равно впереди была вся жизнь. Я записывал их снова и снова учил.
После школы немецкий язык перестал быть вообще обусловлен. Он стал моим идеалистическим проектом…
Практический результат оказался довольно неожиданным. Я прибавил в свой словарный запас много новых русских слов, активно освоил их, запоминая немецкие. До этого слово «штучка» было моим универсальным выходом из всех положений. Так говорила моя мать: «Эта штучка в эту штучку». В следующие десять лет «идеалистический проект» видимым образом не привёл