Открываются двери лифта, и мои глаза внимательно съедают образ мужчины. Кто он и чем занимается, я не знаю. Да это и неважно. Он обожает Боба Марли, и принес ему подарок. Вздохи, объятья, неизмеримая радость, синий костюм, ожерелье из деревянных бусин, очки в черной оправе.
«Солнышко пришло!» – улыбаясь, говорит мне Пеппер. Все возвращаются в квартиру. Жена Солнышка усаживается за стол, ее пальцы бегают между блюд, цепляют ложки и проворно накладывают всего понемногу в тарелку. Солнышко целует Боба Марлив щеку, проводит по коротким волосам своей лучезарной ладонью, обдает светлым взглядом, сбросив очки в черной оправе, опять целует, наслаждается.
Раскуроченный подарок лежит на диване. Бумага, лента – какой праздничный мотив! Боб Марли безмерно рад, он кладет вою голову между створками синего костюма, утыкается большим носом в добрую грудь.
Я делаю несколько неровных шагов в сторону стола. Пеппер вскакивает и наливает мне еще вина. Мне видится девушка-змея, худенькая стройная акробатка. Голова ее где-то у пяток, а на натянутый как парус живот ей ставят бокал, из которого пару капель окрашивают ей кожу. Ее растянутый пупок можно созерцать и созерцать, а капля вина похожа на Красное море, почему-то переместившееся из Африки в Богемию. Тут же следует другой образ. Милые мальчики под светом люминесцентных ламп со вздернутыми в стильном беспорядке волосами. Их влажные глаза излучают томную свежесть. Крепкий аромат. Треугольник недопитого мартини на краю белоснежной раковины. Железные пряжки на мускулистых животах. Плавные углубления. Все в кафеле, до невозможного чисто. Они здесь живут, им хорошо вместе. Содержимое сознания развертывается контекстной рекламой. Меня ужасает такой поворот событий, но я быстро вспоминаю, что могу управлять этим.
Это как одно слово, услышанное случайно. Незначительное, легкое, но, вмещающее в себе массу ассоциаций, ответвлений, делений, как целый огромный замок с потаенными комнатками. Я вытаскиваю из этих комнаток какие-то моменты и меняю их местами, разрешаю им вести себя как угодно – разрываться на мелкие кусочки или слепливаться в снежный ком.
Я – в городе, месте, населенном людьми, но не вижу и не слышу их. Все это проходит сквозь меня как легкая тучка серого дыма. Я обвожу взглядом комнату, сидя на том же месте. Лена, жена Пеппера, все так же скучает на диване, подогнув под себя худые ноги. Ее большие серые глаза останавливаются на мне, приходится улыбнуться, но этой улыбки я не чувствую к ней внутри, как и она ко мне. У нее уставший взгляд, у нее тяжелый отходняк. Свитер Пеппера сидит на ней отлично. Лена боса. Тонкие щиколотки, вьющиеся