Бонифаций спокойно уселся на снег и наклонил голову.
– А вот про прабабушку она сегодня рассказала с другой целью. Вернее, совсем без цели. Что-то ее гложет. Но это не любовь ко мне, к сожалению. Я для нее друг из детства. Младший братик. Антураж ее фантазий. А вот интересно, если меня не станет, она хоть немного всплакнет? – Бонифаций громко гавкнул. – Ну-ну, не сердись. Это же я так, в качестве гипотезы. Впрочем, «гипотез не измышляю», м-да.
– А еще я, Бонифаций, по ее мнению, робок. А что такое робость, ты знаешь? Неодушевленное существительное женского рода. Корень «роб», почти что «раб», суффикс «ость», почти что кость. «Рабская кость». Это тебе не какая-нибудь «военная косточка». И вот именно от женского рода все и происходит, вся наша «рабская кость» оттуда. Ну, не скули, не скули, я не обвиняю твою хозяйку. Так уж сложилась. Она просто росла и развивалась, а я рос при ней, а главное, при дедуле. И, между прочим, дедуля меня робким не считал. Да и вообще, я живу один, снимаю комнату, а мог бы жить с родителями, они не против, более того, они за, но мне нужна своя жизнь. Где же тут робость? Да, да, я понимаю, что ты согласен со мной, можешь не облизывать мне руки. А что? Я не концентрируюсь на своих неудачах, я не усложняю себе жизнь, я вообще занимаюсь любимым делом и неплохо зарабатываю. А интересующие меня темы я могу обсудить с друзьями, мне и не нужны незнакомцы с Арсениями Игнатьичами. Но тут Горыныч попросил. А это мой настоящий учитель номер «два». А то и «один». Он-то как раз не робок, уверен в себе и даже где-то всемогущ. А вот интересно, верит ли он в чудеса, в Деда Мороза? Ха! Чудеса он сам создает. И не воспринимает их как чудеса. Ладно, Бонифаций, пора домой, Руппия нас, поди, уже потеряла.
Руппия встретила их с полотенцем на голове и в махровом халате.
– Вот это да! Мы с Бонифацием думали, что ты все глазки выплакала, в окно глядя, а ты, оказывается, в ванне блаженствовала.
– Когда вы с Бонифацием действительно начнете думать, тогда я и буду ждать вас, глядя в окно, чтобы вы чего-нибудь не надумали.
Виталий развел руки в стороны и улыбнулся:
– Чего бы мы ни надумали, нам без тебя никуда.
Руппия внимательно и, чуть-чуть нахмурившись, посмотрела Виталию в лицо, и вдруг сказала:
– В общем… Если хочешь, оставайся…
Даже, не «сказала», а «четко проговорила». Это было неожиданно, и в своей неожиданности неприятно. Но Виталий привык не отказываться от предложений Руппии.
Среди ночи, часа в три, Виталий встал с постели и пошел на кухню. Ему критически не спалось, и, чтобы не валяться, то считая до ста, то упорядочивая телефоны друзей, то раскрываясь, чтоб замерзнуть и укрываясь, чтоб согреться, он решил вскипятить чаю. Бонифаций, конечно же, в мгновение ока оказался тут как тут.
– А,