– Это мой надел! – грубо перебил Албаст мать. – Я там хозяин! Я! И забудьте про этих ублюдков! Они оттуда не вернутся. Найдут их тела окоченевшими в Сибири. А еще лучше – в прорубь, к рыбам! Там реки глубокие!
После этого всплеска семейная идиллия пропала. Насупленный, гневный Албаст засобирался.
– А чепелгаш готовы, – жалобно проговорила мать.
– На ночь не ем, – буркнул сын, выскочил во двор.
– Ты со своим языком не умолкаешь, – стал добивать Алпату муж.
Проводив сына, Домба-Хаджи обошел двор, спустил собак, выключил везде свет.
Огромный докуевский дом погрузился во мрак.
Алпату легла спать здесь же, в столовой. Подниматься по ступенькам и идти в ею же обустроенную шикарную спальню теперь тяжело, лень. Да и видит она из столовой весь двор, ворота. По ее просьбе, никихитцы соорудили в столовой на сельский манер деревянные нары во всю длину стены. Здесь же дровяная печь, типа камина. Вот и днюет и ночует Алпату на нарах, как часовой следит за хозяйством.
Ее муж поначалу рад был, что она не спит с ним в спальне, а потом как-то приснился ему кошмарный сон, аж сердце прихватило, и побежал он к Алпату – с ней надежно. С тех пор и спит в ее ногах, как коснется подушки, так и храпеть начинает. А Алпату все не спится. В доме мрак и на ее душе мрак. И только блеклый свет ночника загадочно блестит в капельках масла на горке нетронутых чепелгаш.
…На следующий вечер вайнахи Грозного ликовали. Как в день великого праздника, к старшим Докуевым приехали все дети с внуками. Стояли галдеж, веселье, шутки, играла музыка. Даже сноха – дочь Ясуева – приехала, сама все вкусное готовила, накрывала стол, обо всех заботилась. К полуночи все разъехались. Дочери и сноха все убрали, везде навели порядок.
Вновь огромный дом погрузился во мрак. Только сиплый храп мужа выдает в доме жизнь. И в блеклом свете ночника видит Алпату, что та же горка чепелгаш задвинута под сервант, не блестит как прежде, поиссохла, с краев скрючилась, осела. «Почему, – думает она, – древнее, национальное блюдо, приготовленное матерью, никто не съел? А ведь в Ники-Хита чепелгаш в праздник готовят. Конечно, нынче муки, творогу вдоволь у всех. А вот с маслом – проблема… Значит, мы заелись? К добру ли это?»
А за окном все еще не угомонился город. Сигналят машины. Ходят вайнахи толпами, радуются. Как сказал Домба-Хаджи, начался процесс деколонизации…
* * *
На заседании бюро обкома, после зачтения итогов голосования, Албаст Докуев, как зять, не стал прилюдно поздравлять Ясуева и решил выполнить эту процедуру торжественно в семейном кругу, поехав к сватам вечером вместе с женой. Однако их не приняли. Теща сообщила по телефону, что у них важные гости из Москвы, и только тогда Албаст с женой пошли праздновать победу к старикам Докуевым.
А когда на следующий вечер Албаст с женой пришел с огромным букетом цветов к Ясуевым,