– Сюда! Где «Детский мил»!
Обходя многочисленные рытвины и воронки, боясь поскользнуться, как можно быстрее я направился к мрачному полуразрушенному зданию. А мальчик, видать, уже освоившись на моих руках, чуть расслабился и – уже поглаживая мои волосы:
– Вот так же в детстве и папа меня на руках носил.
– А теперь ты не маленький? – почему-то вырвалось у меня.
– Конечно, нет. Я даже в колонии был.
– В какой колонии?
– В такой, где все бьют, чеченом обзывают. А ты ведь тоже чечен?. А почему нас все бьют, все в нас стлеляют?
Я не знал, что сказать, как ответить, и только сильнее прижав мальчика, еще более ускорил шаг, пытаясь внимательнее глядеть под ноги. Однако мальчик обеими руками с непонятной силой обхватил мое лицо, и не по-детски серьезно на чеченском спросил:
– И долго мы будем чеченами?
Я буквально остолбенел, даже руки мои ослабли. Я поставил мальчика на землю, а он снизу в упор все смотрел, и я не знаю, что он в потемках на моем лице видел, но я постарался собраться с силами и как мог твердо ответил:
– Мы родились чеченцами и всю жизнь должны чеченцами быть.
– Значит «Детского мила» у нас, как у длугих, не будет?
– Как не будет?! – озадачился я и хотел было что-то оптимистичное сказать, но в это время за рекой, прямо напротив нас как бабахнуло, аж ноги подкосились. Чудом я не упал, вновь быстренько взял мальчика и спросил о насущном: «Куда бежать?»
А в это время за спиной, от блок-поста стали беспощадно стрелять из всех видов стрелкового оружия, и я уже не слышал, что мальчик говорил; бежал вдоль разбитого здания «Детского мира», как вдруг, будто из развалин, выскочила худющая длинная фигура, от нас шарахнулась, прижалась на мгновение к стене, а потом кинулась бежать.
– Учитал! Учитал! – около уха завопил мальчик.
Существо остановилось, и в этот же момент за рекой вновь бабахнуло, да со вспышкой, так что огнем блеснули глаза женщины в очках, и она бросилась ко мне, с неимоверной силой выхватила мальчика и, увлекая его, стремглав скрылась в черном проеме арки.
Обескураженный, я застыл на месте, не зная куда податься, ведь кругом, как в кошмарном кино, стреляли, и лишь щедро поваливший снег и порывистый ветер еще резче обозначили реальность бытия, а не иллюзию видения.
Даже не знаю, что бы я предпринял, до того я был в растерянности, и все больше смотрел в сторону черного проема, ища там убежища и людей, как из этой же темноты я услышал красивый женский крик:
– Мужчина! Что ж вы так стоите? Сюда, быстрее!
Под аркой я ничего не видел, словно ослеп; и первое, что ощутил, – это прикосновение мальчика.
– Дядя пойдет к нам, ночевать, – вновь решил мою участь мальчик, и я увидел проблеск противоположного выхода, а мальчик, уже ведя меня за руку, заговорщицки спросил: –