– Нет. – задумчиво произнёс Фим, – мы не нападали, герр майор, – мы только оборонялись. Правда, Сева?
– Без комментарий, Фим, – осторожно высказался я.
Дом, в котором я временно проживал, был современной трехэтажной постройки, кирпичный с домофоном и спутниковой тарелкой на крыше. Находился он практически в центре города, не на территории Южной группы войск, и посему, населяли его, как мадьяры, так и русские. Подымаясь за мной на третий этаж по широкой лестнице, Фим, дыша мне в спину, бахвалился:
– Видишь Сева, какой у тебя брат – поговорил правильно, тебя и отпустили.
– Не в тебе дело, Фим, – возразил я, – просто, высылать меня в Союз, значит марать бумагу, рапорта писать о драке в кафе, с международным оттенком, а это самому дороже обойдется. Зачем Иванову, или как его там, все эти проблемы? Так можно и самому на родину загудеть, из «эльдорадо» в мир продуктовых карточек. Сечешь, Фимилиан Контрабандович? Кстати, ты контрабанду не профукал вместе с балыком?
Я, уже открывал входную дверь, когда услышал ответ брата:
– Бабосы у барбосов, товарищ Достоевский, все о’кей…
…Мои воспоминания прервал рингтон телефона. Звонил Степаныч, мой друг и одноклассник. Я с тоскою посмотрел на монитор видеокамер, проецирующих 3D-безмолвие заснеженной автостоянки на плоскость экрана, и включил мобильный телефон.
– Привет, Сева! – услышал я знакомый голос, – как ты там, был на похоронах?
– Да, Степаныч, съездил, попрощался с Дашей. Я, когда зашел в ритуальный зал, посмотрел на её восковое лицо, на Ефима с детьми, сидевшего рядом с телом, так жалко их стало, – сидят, как воробышки осиротевшие, даже слеза навернулась. Брат исхудавший и поседевший, с отрешенным взглядом, в «аляске» какой-то, с замызганным воротником, одним словом дед, да и только. Как сложится их дальнейшая судьба, ума не приложу?
– А ты не ломай голову, Сева, – ответил Степаныч голосом, искаженным до неузнаваемости цифровой сотовой связью.
– Как сложится, так и сложится. Не мы такие – жизнь такая, ничего не поделаешь, все там будем.
– Книгу пишешь, Сева, или забросил?
– Не-е, Степаныч, пишу потихоньку. А что ещё делать? Только и остаётся ковыряться в собственных воспоминаниях…
…Утром я вышел из дома офицерского состава, находящегося на улице Rákosi kerestur utcák, разрешив брату досматривать эротические сны и, в пяти метрах от подъезда, увидел ее. Она шла легкой походкой по тротуару, слегка покачивая бедрами. Легкий ветерок заблудился в её светлых волосах, поигрывая шелковистой прядью слегка подкрашенных волос.
– Вот тварь, – подумал я, – прошла мимо и даже не посмотрела в мою сторону, а позавчера, на «корпоративчике», зажигала как нимфоманка, прижимаясь своими горячими бедрами в танце, руки всё помнят!
Ускорив шаг, я окликнул ее. Она обернулась в мою сторону