В Мастере и Маргарите другой язык. Другая фактура. Она принципиально отличается от языка советской литературы. Именно поэтому девушка, в первый раз в начале 90-х прочитав это ММ, сказала:
– Какая-то там мура, то ли – сл. на х в ослабленном значении – то ли ерунда.
Можно подумать, что это дура какая-то набитая.
Нет, она говорила правду. Это, действительно, иностранный язык. Точнее, язык чернокнижника Герберта Аврилакского.
И даже не о том речь, что сразу в начале романа задается сложный вопрос:
– Можно ли узнать то, что было, но сегодня нет? Как сказал артист Назаров, узнать прошлое невозможно. Ибо все умерли. И действительно, просто так, невооруженным взглядом нельзя, не получится.
Но дело, я повторяю, не в этом.
Уже сразу начинается непонятная сцена: пьют газировку. Ибо:
– А при чем тут газировка?
Ведь эта девушка ищет глазами совсем другое. Она ждала, что ребята за газировкой договорятся отказаться от премии. Ибо на самом деле они план не выполнили. Были приписки. Она ждет понять именно то, что и предлагали Булгакову:
– Иди в мартеновский цех, посмотри, как жизнь-то расцветает.
Сначала такие фразы воспринимаются, как издевательство, или, как пропаганда. Но это на самом деле текст, которого ждут, который может быть понят.
А рассказы о загадочных путевках на море для написания повести или романа, об отдыхе в шести или семи комнатах на Клязьме, о жизни в маленьком домике, где главным делом является написание романа и занятия сексом – это черная магия. Текст просто не воспринимается. А уж дальше вообще конец света: летающие любовницы, Воланд, качающийся в воздухе Коровьев, Кот, Азазелло, Гелла. Ершалаим и Пилат. И там же Иешуа, Матфей.
Тут ожидается деление премии за досрочную выплавку стали, а гражданин в новом пальто падает в бочку с селедкой.
Роман в самых элементарных деталях воспринимается, как тайнопись. Мура, по-советски.
В связи с этим получается, что советские детективы – это как раз и есть то, что действительно нужно здесь. Т.е. их, оказывается, читают! А я думал – нет. Все никак не мог додуматься, куда они деваются после попадания на прилавки магазинов. И ответ, оказывается, есть. И он положительный:
– Их читают!
Как говорится:
– Слово на П с ц на конце – холодец.
А ММ – нет. Никогда бы не подумал, что это правда. Фантастика. Точнее:
– Ужас.
Абракадабра.
У теории Дарвина много исключений. У закона Бойля-Мариотта исключений еще больше.
Последние слова Булгакова:
– Чтобы знали, чтобы знали.
Возникает только один вопрос:
– Кто, чтобы знал?
Позднейшая вставка в Библию ничем не хуже прижизненной. Все равно она с полей. Если связь текста с полями стала возможной, то и позднейшая вставка также логично связана с текстом!
Настоящее