Фарисеи. Эссе. Владимир Буров

не в вере, просто коммунисты соскучились по запретам. Вот и всё. Если уж нечего запрещать, так давайте запретим Пуси Райт. Такие и в коммунизм – если что – не поверят. Стараются замутить воду так, что, мол, и коммунизм бывает с верой в бога. Почему нет? Потому нет, что много раз в разных вариантах сказано, что это две вещи несовместные. Что:

      – Церковь должна быть отделена от государства! – Почему В. И. Ленин так говорил? Не назло же. А, наверное, с благими намерениями. А именно:

      – Русская церковь не даст жизни государству. – Ведь ей не только Пуси Райт нельзя, ей и Скорсезе нельзя!

      Еще несколько замечаний.

      – Печален будет мой рассказ, – говорит Пушкин. Имеется в виду Медный Всадник. Почему? Только из-за того, что погиб Евгений? Думаю, что Пушкин имел в виду:

      – Оба.

      Далее:

      – В то время из гостей домой

      Пришел Евгений молодой… – Для чего здесь слово Гость. Просто так для связи слов в предложении, для рифмы? Вряд ли. Слишком важное для Пушкина слово. В данном случае, я думаю, пропущено слово. А именно:

      – Каменный. – Имеется в виду, что Евгений ходит в гости, как Каменный Гость. Не зря же дальше Пушкин описывает его сидящим на каменном льве в позе Наполеона. Но тут же, правда, написано:

      – Наш герой…

      Дичится знатных и не тужит

      Ни о почиющей родне,

      Ни о забытой старине. – Что вполне может означать, Евгений не хочет вспоминать ни Рыцарей Золотого Камня, ни древние Мистерии, ни секретные общества. Например, Кибелу, родственницу Белкина, сидящую на троне с Систрумом, рядом с двумя львами. Написано:

      Тогда на площади Петровой,

      Где дом в углу вознесся новый,

      Где над возвышенным крыльцом

      С подъятой лапой, как живые,

      Стоят два льва сторожевые,

      На звере мраморном верхом,

      Без шляпы, руки сжав крестом,

      Сидел недвижный, страшно бледный

      Евгений.

Пушкин

      Неправильно думают, что Высоцкий в Каменном Госте отвечает с вызовом на вопрос, точнее, утверждение Каменного Гостя:

      – Дрожишь ты, Дон Гуан.

      – Я? нет. Я звал тебя и рад, что вижу. – Мол, да, страшно, но я от своих слов не откажусь. Хотя и позвал тебя по глупости. Точнее, как раз так он и думает. Но не из-за страха, что его могут принять за труса, испугавшегося того, чего он не ждал. Нет, именно:

      – Я ждал тебя. И рад, что вижу. – Ибо Каменный Гость приходит, чтобы посвятить человека в Рыцари Золотого Камня.

      Хотя Дон Гуан и говорит:

      – Я гибну – кончено – о Дона Анна! – эта гибель по Апостолу Павлу. На вопрос, как можно оказать сопротивление греху, он отвечает:

      – Почитайте себя мертвыми. – Окаменевшими. И только так можно было спастись от Потопа:

      И он, как будто околдован,

      Как будто к мрамору прикован,

      Сойти не может! Вкруг него

      Вода и больше ничего!

Пушкин

      – Приют смиренный и простой. –