– Я же просил не дёргаться! – взвизгнул Катышев. Руки его дрожали ещё сильнее.
Голубев тупо смотрел на лежащего неподвижно Москалёва. В голове носилось: «Я же просил – не надо. Я же просил…»
Одиночный выстрел разбил сгустившуюся было тишину.
Голубев вскинул голову. Кто?
Смешанные с кровью мозги Катышева забрызгали стену. Правой стороны его лица теперь просто не существовало. Ещё пару мгновений он стоял на ногах. Так и не выпустив из уже мёртвых рук автомата, он, не сгибаясь, словно деревянный, рухнул на пол.
Взгляд Голубева растеряно метнулся по комнате.
Трохин осторожно положил автомат на стол и пошёл на кухню.
Голубев хотел окликнуть его, но передумал: в движениях Трохина была завораживающая целеустремленность.
И тут раздался хохот.
16
– Трохин, Латышев, несите Смирнова, – сказал Голубев.
Трохин поднялся, но, сделав несколько шагов, услышал голос Катышева:
– Я ухожу.
Трохин обернулся и увидел, что Катышев держит в руках автомат. «Что же происходит? Почему это происходит?» – с отчаянием подумал Трохин.
Первые месяцы службы с постоянным дрочевом он считал самым диким и нереальным временем своей жизни. Но то, что происходило сейчас, было ещё более диким и нереальным. «Такого просто не может быть!!!» – кричало сознание, однако обстановка утверждала обратное.
С того момента, как раздалась автоматная очередь, сознание Трохина застлал теплый и влажный туман. В голове билась только одна мысль: «Это надо остановить». Сейчас угроза исходила явно от Катышева. Значит, именно Катышева и надо остановить.
Рядом с Трохиным лежал автомат. Он осторожно, стараясь не издать ни малейшего шума, взял его. С ещё большими предосторожностями снял предохранитель и передёрнул затвор, плавно сопровождая затворную раму, чтобы щелчок был как можно тише.
Катышев повернулся к нему боком, и Трохин понял, что если будет медлить, станет поздно. Совсем поздно. Ствол смотрел в сторону Катышева, и Трохин без лишних хитростей нажал на спусковой крючок. Выстрел получился одиночным. На нервяке он не заметил, как опустил предохранитель до нижнего положения.
Пуля попала Катышеву в левую щеку, снеся при выходе правую половину лица. «Странно, – подумал Трохин, глядя на изуродованную голову Катышева, – мне даже не противно». Ни страха, ни чувства вины за содеянное он не испытывал. Зато из подсознания снова всплыло: «Это надо остановить…»
Теперь угрозой стал он сам.
Вот так, с положительными мыслями, Трохин тихо сошел с ума.
Аккуратно положив автомат на стол, он пошел на кухню. В голове у него имелся чёткий план дальнейших действий.
Под дикий хохот, появившийся внезапно и идущий неизвестно откуда, Трохин прошел на кухню. Понимающе посмотрев на тело Смирнова, он снял брючной ремень и сделал две петли. Закинул ремень на крюк