Шарапов затушил папиросу и закурил новую. Да, такого ЧП в бригаде, наверное, сроду не было. И ведь будут списывать на него, а при чём здесь он? Шарапов вздохнул. Что думать о себе? Каково сейчас вон тем пацанам, что сидят за столом и сосредоточенно стучат ложками, пытаясь делать вид, что ничего страшного на самом деле не произошло?
Шарапов вспомнил, как он сам служил срочную. Давненько это было. Условия у ребятишек теперь, конечно, получше будут, но зато и нагрузка побольше. Кто-то там косит на гражданке, а они, те, кто пошёл служить, тащат всё это и за себя и, как говорится, за того парня. Причём у каждого из них в душе сидит червячок и шепчет: почему они здесь, а кто-то нет? Такого в его время не было, так что ещё неизвестно, кому лучше – им сейчас или ему тогда. Времена меняются, люди те же, но вот их ценности тоже меняются со временем.
И вообще, что он думает об этом, когда у него, можно сказать на руках, теперь тринадцать человек. Надо думать о том, чтобы не было больше никаких ЧП, и чтобы все тринадцать вернулись с гарнизонки в роту. Мысли, как на войне.
«Тринадцать, – подумал Шарапов, – Не совсем счастливое число. Да плюс два трупа в леднике».
– Старшина, пора вести смену.
Шарапов обернулся на голос Голубева. «Парень спокоен. Молодец», – подумал Шарапов, выходя из комнаты начальника.
– Караул, строиться.
Ребята встали, образовав подобие шеренги.
– Так, – начал Шарапов, – Я думаю, что особо ничего объяснять никому не нужно. Значит сразу переходим к делу. Седьмой пост становится двухсменным, так что, Катышев, сейчас заступаешь ты.
Катышев зачем-то усмехнулся и кивнул головой.
– Четвёртый пост – Осокин, пятый – Латышев, шестой – Снегов. Одеваться, вооружаться. Голубев, останешься в карауле, я сам поведу смену.
– Хорошо, – старшина, – кивнул Голубев и буркнул остальным:
– Давайте быстрее, уже десять минут одиннадцатого.
Смена оделась, после чего Голубев выдал всем автоматы.
Шарапов взял свой, оглядел всех и сказал:
– Смена, на выход, – и сам пошёл первым.
Открыв дверь, он ощутил прохладное дыхание реки.
«Забыли включить свет на периметре», – подумал он, переступая порог.
Раздался сухой треск подломившейся доски ступени. Правая нога Шарапова неестественно подвернулась в ступне. Падая, он успел чертыхнуться. Навстречу виску с угрожающей скоростью надвигалась дверная скоба.
В голове Шарапова на мгновение взорвалось маленькое солнце и тут же погасло.
Навсегда.
14
В первый раз Смирнов поужинал вместе со всеми в общей комнате. Ему даже не пришло в голову есть у себя на кухне. Слишком сильная встряска: сначала Морин, потом начальник. Неужели так бывает?
«Бывает. Произошло ведь», – успокоил