Захотелось нестерпимо курить. От выпитого спирта теснило в груди, в горле было сухо, язык набух, губы потрескались. Он облизал их, точнее провел по ним пузатой наждачкой.
– Хочется пить, – промолвила Зоя.
– Да, – кивнул в темноте Сергей.
Зоя вновь переползла через него, отдернув край рубашки.
– Сейчас принесу.
Он следил за кроватью. Силуэт в облепленном покрывале напоминал перевернувшуюся в гробу мумию, которая также безмолвствовала в своем вечном сне. Жадно выпив нескончаемым глотком, он упал навзничь.
Опять та же тишина, темень, стук часов. Они лежали не в силах уснуть.
– «Который час? Начинает светать».
В щели стрелок на ткани портеры блеснул лучик, один, другой. Как на фотобумаге начал проявляться рисунок обоев. Ядвига стала похрапывать.
Сергей опять пододвинулся к Зое.
– Может не надо? – спросила она все тем же шепотом, и стала похожа на маленькую девочку.
– Я так не могу, – взмолился, шипя, Сергей. – Это пытка какая-то.
– Но она же проснется.
– Пусть, – хотел сказать Сергей, но промолчал.
Он прижимался к Зое всем телом, сдержать его мог только боксерский гонг или удар навстречу, посылающий в глубокий нокаут. Зоя уже дрожала каждой клеточкой. Он нырнул под одеяло – или это была простыня, – и впился пересохшими губами в ее мизерную грудь и торчащий жесткий сосок. Она заколыхалась, как волна, издавая слабый звук, напоминающий стон подранка. Он пальцами прошелся по ее телу вниз, без усилия разомкнул тугие ноги и бережным смыканием ладони в горсть, как в лукошко, забрал ее крепкое и мягкое божество.
…Они боролись некоторое время, но схватка не закончилась победой.
– Подожди, тише, прошу тебя… – шептала она в судорогах.
Конечно, он опять отступил. Не убрав, однако, руки. Он был ласков и упорен вместе с тем. Пальцы, именно в них теперь сосредотачивались его пылкость, его трепет. Ими он гладил ее намокающую плоть, и, главное, ее твердый, как недоспелая горошина, отросток – источник сладострастия.
Она вскрикивала, затихала, опять вскрикивала, опять затихала. Эти крики и затухания, сдавленные, некстати, крайнейшей необходимостью, повторялись с новой силой, и походили скорее на признаки агонии, а не верхней степени удовольствия. Сергей, сам мокрый, от пота и внизу, сдерживался едва-едва, но каждый раз, достигнув рубежа, осекался, ощущая спиной, затылком пристальный взгляд, – как дуло пистолета, – взгляд не спящей ведьмы.
Забрезжило. Ядвига встала, как будто не спала вовсе, оделась в мгновение, и… исчезла, как растворилась. А была ли она, на самом деле? Сергей в недоумении перекрестился: «Чур меня».
Уже слышались голоса, шумы с улицы. Может быть, дворников. Ранние пташки.
– Мы не спали всю ночь. С ума сойти, – громко произнес Сергей – теперь-то можно.
– Я хочу спать, – сказала