Каэлис поправила капюшон, скрывая уши, и направилась в сторону деревни.
Тихие улочки, погружённые в сумрак, казались вымершими. Дома – мрачные, угрюмые – навевали тревогу. Ни огонька в окнах, ни звука за закрытыми дверьми. На ставнях – чеснок, на порогах – соль. Бесполезное суеверие. Иллюзия защиты, жалкая попытка укрыться от того, чего по-настоящему боятся.
Она шагала по размытой дождём дороге и вскоре добралась до самого большого дома в деревне – по опыту, такой обычно принадлежал старосте или главе общины. Воздух был холодный и влажный, её шаги сливались с шелестом ветра. На поясе покоился тонкий эльфийский кинжал – символ и тень прошлого – всё, что от него осталось. Острый и смертельный, он казался почти бесполезным: металл хорош против живых, но не против мёртвых.
И всё же она не расставалась с ним. Клинок напоминал, кем она была до того, как вступила на этот путь. Некроманты всегда идут по грани, и мир не прощает тех, кто слишком долго смотрит в бездну. Для обычных людей её магия – не спасение, а проклятие. Но с кинжалом на поясе она могла сойти за простую наёмницу.
У дверей дома Каэлис остановилась. Её взгляд скользнул по ставням, запертым крепкими замками – всё говорило о том, что страх давно поселился внутри. Она постучала: лёгкий, почти беззвучный стук, как дыхание холодного ветра, пробирающегося сквозь щели.
Дверь открыли почти сразу, хотя замок лязгнул тяжело – словно до этого его держали запертым много ночей подряд. На пороге стоял староста – низкорослый мужчина с усталыми глазами, глядевший на неё с недоверием.
– Кто ты? – хрипло спросил он, голосом человека, привыкшего приказывать, а не спрашивать.
– Та, кто может помочь, – ответила Каэлис, позволяя уголкам губ чуть приподняться.
Староста окинул её взглядом, задержавшись на оружии.
– Проходи, – сказал он после паузы и отступил внутрь.
Каэлис вошла в дом, оглядываясь. Комната была тесной, обставленной скромно, но чисто. В углу сидела семья старосты: жена держала при себе двоих детей – девочку и мальчика с широко распахнутыми, настороженными глазами. Здесь было безопаснее, чем снаружи, но ненамного.
– Златек, – представился староста, садясь за стол. Он указал ей на стул напротив. – Ты охотница, не так ли?
– Можете называть меня Кай, – спокойно ответила она, усаживаясь и подтягивая стул ближе к столу.
Староста кивнул. В его взгляде мелькнуло смирение – будто ему уже всё равно, кто пришёл. Главное, чтобы это сработало.
– Беда у нас, – начал он, и голос его стал тяжёлым, как камень. – Всё началось с Вольшака, нашего ловчего. Он исчез три недели назад. Искал медведя, что шатался по округе. Потом нашли его – мёртвого, иссушенного, будто весь сок из него вытянули. Потом Альяна, его вдова… Говорила,