Она дотронулась до места под одеждой, где спрятала крестик. Он был холодным, напоминанием о потерянном мире. Но этот мир был разрушен. И ей предстояло жить в новом.
Если ее назвали "Веселая", возможно, это был вызов? Вызов судьбе? Вызов этому месту?
Она подняла голову. Осмотрела тусклое помещение, пустые лица девушек, строгие фигуры калф и евнухов, сновавших по коридорам. Это была золотая клетка. Красивая снаружи, но все равно клетка.
Но Александра Лисовская, девушка из Рогатина, которая любила свободу степей и смех, еще не умерла полностью. Ее спрятали глубоко внутри, под новым именем Хюррем. И эта спрятанная часть ее души, обожженная горем и унижением, теперь горела упрямой решимостью.
Она не знала правил этого мира. Но она научится им. Она не знала, как выжить в этой клетке. Но она найдет способ. Она была теперь Хюррем. И Хюррем не собиралась просто быть одной из многих.
Первая ночь в Гареме начиналась. В темноте, среди храпа и тихого плача других девушек, Хюррем лежала с открытыми глазами. Ее прежняя жизнь закончилась. Новая жизнь, жизнь Хюррем, полная неизвестности и опасностей, только начиналась. И она встретит ее не со слезами, а с искоркой в глазах и, возможно, когда-нибудь, с тем самым смехом, который дал ей имя.
Глава 5: Уроки Выживания. Новое Имя – Хюррем.
Холодный рассвет Гарема наступал безжалостно. Еще до того, как первые лучи солнца пробивались сквозь высокие окна, резкий голос госпожи Азизе, старшей калфы, ответственной за новоприбывших "ачеми", разрезал полумрак общих покоев. "Вставайте! Лентяйки! День не ждет!" Покои наполнились шорохом и негромкими вздохами – сотни девушек, лишенных прежней жизни и имени, начинали свой новый день по жестким правилам золотой клетки.
Александра, теперь Хюррем, поднималась вместе со всеми. Тело ныло от непривычной жесткости койки и пережитого стресса, но дух, хотя и подавленный, отказывался сломаться. Каждый день здесь был уроком. Уроком смирения, уроком выживания, уроком новой жизни.
Первым и, пожалуй, самым важным уроком был язык. Османский турецкий. Слова звучали чуждо, гортанно. Грамматика казалась запутанной. Но Хюррем понимала: без языка она будет слепой и глухой. Она напрягала слух на уроках, которые проводили старшие калфы, жадно ловила каждое новое слово. Повторяла их про себя, связывала с жестами и предметами. Ее острый ум, не отягощенный излишней сентиментальностью, которую выжгли плен и потери, быстро схватывал новое. Пока другие девушки плакали от тоски по дому или шептались о своей печальной участи, Хюррем училась. Училась слушать. Училась понимать.
Их также учили основам ислама – молитвам, обычаям, истории Пророка. Для Хюррем, выросшей в иной вере, это было непривычно, но она не сопротивлялась. Это была вера "их" мира, мира, где она оказалась. Чтобы понять врага или просто выжить в его мире, нужно понять его правила,