Из-за полоски леса, где совсем недавно пряталось солнце, вылетели всадники. Множество всадников на низкорослых, косматых лошадях. Они неслись к деревне с невероятной скоростью, оставляя за собой облако пыли. Их оружие сверкало в последних лучах света, а дикие, гортанные крики предвещали беду. Татары. Слово, которым пугали детей, стало явью, воплощенной в стали и ярости.
Александра вскочила, сердце ее бешено заколотилось. Инстинкт кричал: "Беги!" Но куда? К деревне, где оставались мать, отец, младшие братья? Или прочь, в спасительную темноту леса? Крик матери, пронзительный, полный отчаяния, достиг ее, заглушая весь прочий шум.
Она бросилась вниз по склону, не разбирая дороги. В глазах стояли слезы, мешая видеть, но она знала каждое дерево, каждый камень на этом склоне. Деревня уже превращалась в ад. Избы, еще недавно тихие и уютные, теперь изрыгали столбы дыма и языки пламени. Топот копыт сливался с криками людей и ревом скота.
Она добралась до окраины, до невысокого плетня, который отделял их огород от соседского. Через горящий пролом в чужом заборе увидела свой дом. Дверь была распахнута настежь, из окон валил едкий дым. Крики изнутри… Голоса отца и матери… А затем – удар, и крики оборвались. В груди у Александры оборвалось что-то еще. Дыхание перехватило. Нет. Нет!
Она должна была бежать. Бежать туда, к ним. Но ноги не слушались. Ужас пригвоздил ее к месту. Мимо нее, не замечая в охватившем их азарте, проскакали двое татар, увлекая за собой связанных пленников. Женщину, чье лицо было залито слезами, и старика, волочащего ноги по земле.
Пламя лизало стены ее родного дома. Запах горящего дерева и соломы смешивался с запахом страха и крови. Мир Александры, маленький, уютный, защищенный, горел на ее глазах.
Она не помнила, как оторвалась от места. Просто побежала. Куда-то в сторону от деревни, куда-то прочь от этого кошмара. В лес. Да, в лес! Она знала его, знала каждую тропинку. Возможно, там удастся спрятаться.
Ветки хлестали по лицу и рукам, ноги путались в высокой траве. Дыхание рвалось из груди. За спиной оставался шум разбойничьего пира – смех татар, стоны жертв, треск огня. Она бежала, пока не почувствовала, что силы оставляют ее.
Спрятавшись под густым кустом орешника на краю небольшой поляны, она дрожала, прижимаясь к земле. Звуки деревни постепенно удалялись, стихали, сменяясь отдельными, зловещими возгласами и ржанием лошадей. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем наступила относительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих изб и далеким плачем.
Сквозь слезы и ветви она видела, как из деревни выезжают всадники. Они шли колоннами, неторопливо, нагруженные добром и пленниками. Рядом с каждым воином, привязанные к седлам или идущие пешком, брели несчастные – женщины с опущенными головами, дети, цепляющиеся за их юбки, изредка