мому клинку – тому, что превышал длину остальных. Его сталь, казалось, дышала, впитывая пепел с неба. Руны на лезвии пульсировали золотым светом. "Почему этот другой?" – спросил Страж, его голос напоминал скрежет металла по камню. "Потому что он первый." – Кузнец ударил молотом так, что треснула наковальня. "И последний." В этот момент земля дрогнула, будто огромное существо под городом перевернулось во сне. Из глубины донесся звук, от которого у Кузнеца пошла кровь из ушей. "Оно проснулось," – прошептал Страж. "Нет. Оно почуяло их." – Кузнец схватил первый меч. "Давай имена." Один за другим, шесть клинков получили свои имена, выгравированные кровью Кузнеца. Но когда дошла очередь до седьмого… "Его имя напишет тот, кто его поднимет." Кузница погрузилась в тишину. Даже пепел перестал падать. Затем первый меч треснул. Трещина чернее самой тьмы ползла по клинку, и из нее вырвался шепот из тысячи голосов: "Мы… помним…" Кузнец успел сделать шаг назад, когда шесть мечей взвились в воздух, кружась в смертоносном танце. Они вонзились в стены, пол и потолок – везде, кроме седьмого, который оставался неподвижным. "Ты ошибся," – сказал Страж, отступая к двери. Кузнец посмотрел на свой молот, покрытый трещинами. "Нет. Я дал им шанс." Снаружи завыл ветер. Город начал рушиться. А седьмой клинок… Седьмой клинок наконец-то пошевелился. Он издал звук, словно звенящий колокол. Его лезвие медленно поднялось с наковальни, словно невидимая рука взялась за рукоять. Кузнец замер, чувствуя ледяные мурашки по спине. Он знал, как ковал этот меч – из сплава звездной пыли и тьмы между мирами. Но сейчас клинок вел себя так, словно в нем проснулось что-то древнее. – Ты… Прежде чем он закончил мысль, меч рванулся вперед – не к Кузнецу, а к Последнему Стражу. Тот смирился с ситуацией и поднял руку в защитном жесте. Лезвие пронзило его ладонь насквозь. Но крови не было. Только черный дым, выбившийся из раны. – Так вот твой выбор, – прошипел Страж, глядя на дрожащий клинок. – Ты хочешь быть свободным. Кузнец сделал шаг вперед, его молот засветился тревожным золотым светом: – Нет! Он не должен… Страж резко дернул руку, и меч вырвался из его хватки, описав дугу в воздухе. На мгновение он замер – острием к Кузнецу. Затем развернулся – и вонзился в пол у самых ног мастера. Тишина. Пепел снова начал падать с неба, покрывая клинок серым налетом. – Что это значит? – Кузнец не сводил глаз с меча. Страж медленно покачал головой: – Он не выбрал меня. Но и тебя не убил. – Голубой свет в его глазницах потускнел. – Он ждет кого-то другого. Где-то в глубине города раздался грохот – словно огромные ворота начинают открываться. Страж вздрогнул. – Оно проснулось по-настоящему. Кузнец схватил молот и повернулся к двери: – Тогда нам пора. – А меч? – Он найдет своего хозяина сам. Они выбежали на улицу, оставив седьмой клинок стоять посреди разрушающейся кузницы. Пепел покрывал его лезвие, но руны по-прежнему светились – то золотым, то черным светом. Словно две силы боролись внутри него. А далеко за стенами города, в мире, который еще не знал, что древние боги начинают просыпаться… Родился мальчик с глазами цвета тёмной стали.
Глава 1: Пепел рассвета
Долина Эльдарина оживала, напоминая смущённую невесту, стремящуюся скрыть свои синяки под фатой. Туманный и влажный покров окутывал сосны, превращая их в безликих стражей, застывших на склонах холмов. Артан стоял на краю обрыва, его доспехи – поношенное наследие отца – тянули его вниз, словно тяжёлый свинец. Он вспомнил, как отец вернулся с пограничья и бросил свои доспехи в угол со словами: «Носи их, когда поймёшь, что честь не в блеске металла, а в тишине, следующей за битвой». В ту пору Артан не понимал этих слов, но, глядя на дым, поднимающийся над Брэкенхольмом, стал постигать их значение.
Спуск к деревне казался бесконечным. Каждый шаг отдавался звоном в висках – не от усталости, а от подавленного гнева, который он не решался признать своим. Под ногами хрустел иней, но земля уже оттаивала, открывая грязь. Брэкенхольм расстилался перед ним, как раскрытое брюхо: соломенные крыши горели, искры взлетали к звёздам, смешиваясь с ними. Крики. Не молитвы, а вопли. Артан замедлил шаг, прислушиваясь.
– Отдай, старая карга, или сожгу твою хижину вместе с тобой! – хриплый голос раздался из-за забора.
Артан заглянул за изгородь. Бандит, коренастый с лицом, изуродованным оспой, тряс за плечи старуху, которая молча сжимала в руках мешок, так пустой, что пальцы просвечивали сквозь ткань.
– Последнее зерно… для внука… – прошептала она.
– Внук сдохнет завтра, а я хочу жрать сегодня! – закричал бандит, вынув нож.
Артан не позволил лезвию опуститься. Его меч пронзил бандита ниже лопатки и вышел через грудь. Тот захрипел, опускаясь на колени, и Артан увидел в его глазах не страх, а недоумение. «Он не ожидал, что смерть придёт к нему в таком месте», – подумал он, выдергивая клинок. Старуха не шевелилась, её мутные глаза смотрели мимо него.
– Спасибо, – проговорила она, но Артан уже двигался дальше.
У колодца трое бандитов разбивали бочки с вином. Один, юный с лицом мальчишки, жадно лакал из горсти, смеясь через кашель. Двое других, потные и с красными лицами, тащили за волосы девушку в порванном платье. Артан остановился. В её глазах не было слёз – только пустота, как у старухи.
– Эй,
