Зловещая тишина только и ответила на зов богатыря.
На ощупь сделал два шага во тьме Добрыня. Остановился, прислушался к шорохам. В жилом доме даже ночью стены и полы разговаривают: сверчки стрекочут, мышки скребутся, порой храп с соседних комнат доносится.
А здесь ничего.
Или?..
Сдавленное гудение будто сквозь толщу воды разнеслось по комнате. А потом…
– Убегай ско… – раздался оборванный звук девичьего голоса, словно оторвала Настасья от уст своих печать, но тут же ей ладонью кто-то снова рот зажал.
Метнулся было Добрыня к ставням, но шустрая тень оказалась быстрее его – загородила выход. Можно было б сейчас прорваться и постыдно бежать, но не об этом они с Алёшкой договаривались.
По одному лишь щелчку пальцев зажёгся в комнате свет – десятки свечей в витиеватых канделябрах, установленных на противоположных стенах, вмиг озарили маленькое пространство, прогнав непроглядную тьму.
Добрыня стоял, окружённый дюжиной незнакомцев. Все рослые, крепкие, в кольчугах, при оружии. Что ж… И один в поле воин! Достал богатырь из ножен меч, готовясь принять бой.
– Русские витязи не сдаются, да? – с противным хохотом произнёс знакомый голос. Вольфганг сидел у двери, ведущей в коридор с лестницей. Рядом с ним на стуле ютилась бедная Настасья, ссутулившись и скрываясь от сторонних взглядов. Как будто ей было стыдно из-за того, что именно она стала причиной разыгрываемого здесь и сейчас спектакля.
– Никогда, – уверенно ответил Добрыня. – Давай, выходи на честный бой, колдун.
– Ого, уже и колдуном меня величаешь, – оценил проницательность богатыря рыцарь. – А ты сметлив для простого вояки. Да только вот не хочу я с тобой на честный бой выходить, когда ты в мой дом, аки тать, пробрался. Хочу за то казнить тебя перед взором моей жены, чтобы впредь неповадно ей было с посторонними разговаривать. Но ещё лучше, если ты сложишь меч и сдашься. Тогда отведу я тебя в палаты княжеские на суд его правед…
– Бреши больше, Вольфганг, – горько усмехнулся Добрыня. – Нельзя тебе уже в живых меня оставлять, так как понял я колдовскую сущность твою и выдать суду божьему могу. Нападайте, свора пёсья!
Рыцарь одним лишь движением указательного пальца двоим витязям приказал биться с Добрыней. Оба вышли из тёмных углов одновременно. Один размахивал мечом, другой прятал за спиной нож. Без щитов, но, как и русский богатырь, в кольчуге.
Второй сделал выпад, целясь кинжалом в шею, но успел левой рукой перехватить кисть врага Добрыня, а правой полоснуть по груди ринувшегося в атаку первого воина – тот упал от удара, но клинок не поранил его. Кисть второго врага онемела от крепкой хватки – нож выпал, и богатырь ударом ноги по голеням отправил противника рассматривать узоры на ковровой дорожке.
На их место тут же пришли другие – Вольфганг тем же пальцем указал следующей паре воинов атаковать Добрыню. Отбиваясь от новой напасти, крикнул богатырь:
– Настасья