– Сердце стучить! Сердечные ритмы вроде в норме. Давление – сто тридцать на девяносто…
– Батюшки господние, что это такое делается, – запричитала Клава, приходя в себя?! Валидолу мне скорее дайте, – сказала Клава «Телескоп».
– А все из – за тебя, клизма ты старая! Ты что не могла рот не открывать. Клавке ведь волноваться нельзя, – сказала Канониха, накинувшись на Максимовну. – У неё же к сердцу батарейка припаяна…
– Твоя Клава мозг нам всем пудрит! Нет у неё никакого приступа, – сказала Максимовна.– Жертвой она прикидывается…
Тут бабы загудели, словно шмели над цветочной лужайкой. Вытянув из карманов мобильные телефоны стали всем кагалом набирать номер скорой помощи. Кто кричал, что надо звонить по ноль один. Кто орал, что ноль три. Все попытки связаться с дежурным доктором приводили к полному фиаско, и как результат, к полному ступору всей сотовой связи на селе.
Балалайкина виновница приключившегося конфуза, вырвалась в лидеры. Плюнув на телефон, она открыла двери «Сельпо», и, задрав выше колен юбку, дунула в сторону дома.
– Во попёрла! Во «балалайка» поперла! Во дает, шаболда ты старая! Умчалась, словно ракета! – сказала глубоко, вздыхая Канониха. – А ты Клава, какого черта, тут в обморок падала? Народ весь взбаламутила – актриса ты хренова…
Клавка, достав из кармана таблетку валидола, положила её под язык. Баночку завязала в носовой платочек, и сунула обратно в карман «душегрейки». Слегка отдышавшись, она осмотрела переполошившихся старух, и выдала:
– Не бабы, не время мне еще помирать. Погожу малость. Хочу глянуть, как Машка своими новыми зубами будет морковку грызть и с телевизора на нас глядеть.
– Эх, ты Клава, Клава как была дурой, так дурой и помрешь! – сказала Канониха. – Какие в её годы могут зубы?…
– Молочные, – кто-то крикнул из очереди.
Старухи звонко засмеялись.
Клава «Телескоп» приподнялась с пола, и стукнув Канониху посохом сказала:
– Вот крест святой! Заглянула ей в рот, а там по деснам зубы новые режутся. Настоящие зубы… А может то имплантаты какие?
С того дня Максимовна, стала объектом пристального внимания односельчан.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С каждым часом на лице Максимовны становилось все меньше и меньше морщин. Они будто разглаживались, прижатые горячим утюгом. Седые и редкие волосы странным образом наливались здоровьем и блеском, приобретая приятный золотистый оттенок.
Все эти метаморфозы с телом настолько беспокоили старуху, что она стала бояться выходить из дома. На третий день после победы над «внеземным разумом», седина на её голове совсем исчезла. Рот Максимовны заблистал белоснежной «голливудской» улыбкой. Глядя на себя в зеркало, «старуха» перестала сама себя узнавать. Её жизненный век по каким- то неизвестным причинам начал стремительный отсчет в обратную сторону. От таких перемен у неё даже захватывало дух. Еще вчера, кожа на её руках была дряблая, и до ужаса тонкая. А сегодня –