Василий Черепичный, инженер и подводник, ждал помощи. Прошло уже больше трёх часов, и никаких вестей.
– А что это значит? – сказал он сам себе. – А это значит, что связь восстановить не удалось. Что наши водолазы не нашли моё местоположение. Что московская служба Росспас ещё только летит на самолёте – а это ещё пять часов, и успеют они только к моему отпеванию, либо мчат по тоннелю, и тогда это ещё час. Отсюда вывод – у меня есть час, чтобы хорошенько вздремнуть. А как вздремнуть, когда сна ни в одном глазу?
Черепичный пожал плечами и приник к иллюминатору: «Анива-8» продолжала бодрым шагом двигаться по замысловатой траектории. Магнитные якоря гудели моторчиками, и хоть их было не слышно, но по пузырькам, всплывавшим ровными струйками было понятно: пашут, родимые. Василий на секунду испытал гордость от такой своей безупречной работы, но потом его осенило:
– Дурень! Если б сработал хуже, давно бы уже всё остановилось, и я бы не таскался по дну океана в этой драной кибитке!
За стеклом было видно, как солнце всё ярче светит, всё больше прогревает толщу воды: порскали туда-сюда стайки морских лисичек, время от времени прямо к середине иллюминатора присасывался настырный кальмар, которого Вася сначала сгонял, стуча по стеклу костяшкой пальца, а потом оставил – пусть сидит, дышит.
– Драная кибитка… – повторил Черепичный, и тут в лицо ему брызнула тонкая струйка воды. Нет, не тонкая – тончайшая, будто иголочка. Била она не сильно, но уверенно и постоянно. Черепичный дрогнул лицом, но справился: подставил стакан с делениями, которым отмеряли корм для рыб – в целях эксперимента, поставил таймер.
– Пять минут – восемьдесят миллилитров. И вроде, немного, – сказал вслух Черепичный, – но это сейчас. Надо лезть варить.
Спецом в холодной сварке он не был никогда. Не сложилось. В клёпке – хоть ручной, хоть автоматическим молотком, хоть ИИ-молотом ему не было равных. А вот сварка как-то не зашла: клей лез фестонами, плоскости прикладывались криво. Черепичный поискал в сумке с инструментами, выудил баллончик с флуоресцирующим веществом, и полез обрызгивать потолок. Включил лампу:
– Тэкс, и где тут у нас протечка, господа? – к том времени иголочная струйка стала чуть толще, фыркая уже по сторонам мелкими солёными каплями.
Дефект обнаружился в стыке шва: и не один, а три, да ещё подозрительно вздувались прямо на стене два пузырька: мелких, но угрожающих. Их Вася тоже решил дезинтегрировать, пока купол не превратился в душ Шарко. Сварка, как и предполагалось, не заладилась. Высушить поверхность было нельзя, наложить пластырь – тоже. Плотная коричневая паста ложилась неравномерно, и стоило только инженеру положить мастерок, как начала отваливаться чешуйками и целыми пластинками.
– Тэкс, – сказал Черепичный, вспоминая курс по сварке, в котором рекомендовалось заделывать сложные течи, армируя дыру. Армировать был нечем. Ни сетки, ни прутков. Разве что бинт? Дурацкая идея. И тут Черепичный вспомнил, что на камбузе купола наверняка есть дуршлаг. И он там был: складной,