Как только Паша сел за рояль, она резко почувствовала, что сейчас происходит нечто особенное. Она никогда толком не слушала, как он играет, но даже когда этот забавный мальчик лишь хмуро перебирал в мыслях первые аккорды, уже завораживало. И после долгого ожидания ворвалась музыка. Всё тело, душа были окутаны ею, до чего искусно звучащую под Пашкиными пальцами. Не знаешь, куда смотреть: на искреннее подрагивающее лицо, на руки или на всё сразу. Маленькая Маша впервые видела, чтобы так проникновенно играл кто-то из её ровесников, тем более мальчик. Больше она не находилась в чужом холодном зале, его исполнение грело изнутри, и как только Паша закончил играть, то чуть не ахнула с горя.
Как много добрых и, наверное, по-глупому наивных слов хотелось сказать этому мальчишке, но ему пора было уже ехать, и времени не хватило даже на короткое прощанье. Ей только оставалось, как в трамвае смотреть на городские улицы и фантазировать, сколько бы она в красках расписала своих впечатлений и как бы крепко пожала ему руку. Кажется, тогда она впервые ощутила, что такое настоящее искусство, и в тот же день твёрдо убедилась, что будет музыкантом. До этого Маша не подозревала, что музыка может так крепко связать двух людей, не знающих друг о друге почти ничего, но теперь она будто хранит самое ценное, что мог отдать этот юный пианист.
Прошло три года, а Маша, как тогда, волнуется за него перед выходом на сцену и с нетерпеньем ждёт той самой магии. Наконец, в Пашиных глазах засверкал огонь, и в удушающую тишину зазвучали клавиши.
Рахманинов «Муки любви». Она знала, какое сложное это произведение, но вместе с этим безумно красивое. Её воображение сразу рисовало лирического героя, душу которого терзает чувство, сушащее горло и оставляющее горькое послевкусие, но одновременно делающее счастливее. Ближе ко второй теме герой мечтает, как смело подойдёт к своей любимой и расскажет всё, непременно расскажет. Но разум по-прежнему охватывают сомнения – главная тема повторяется с долей тревоги. И только в последний миг он оставляет весь свой страх: язык заплетается, ноги ужасно дрожат, когда герой признаётся во всём, что накопилось на сердце, и, наконец, обретает спокойствие.
Паша был мастером создавать из любого произведения историю. Вместе с этим он не терял технику: до чего уверенные и лёгкие движения, отточенные до автоматизма, но при этом свободные. Отдельное удовольствие было смотреть на лицо – оно переменилось и стало ещё прекраснее: иногда брови нахмурились, а губы слегка шевелились, будто шептали какую-то молитву. Взгляд такой чистый, искренний, страстный – не оторваться. И как прекрасно, что Маша могла делать это на полном праве – главное только найти подходящее место и ракурс. А так можно любоваться, сколько влезет, и не бояться на выходе произносить имя, что давно крутиться в голове и