Наконец она коснулась почти самой низкой «си» – нота густо растеклась по всему залу. Провела завершающую мелодию и, едва слышно, будто не прощанье, дотронулась последних клавиш. После того, как она положила ладони на колени, Маша невольно вздрогнула, услышав овации, встала со стула, интуитивно поклонилась и ушла со сцены.
– Маша, это было шикарно! – донеслись за кулисами детские возгласы.
Та не сразу поняла, чьи маленькие ручки её обвивают, как дикий виноград и, опустив голову, увидела ребят из младших классов, которые особенно сильно её любили.
– Маф, это так клуто! Я чуть со стула не упал, – смешно прошепелявил аккордеонист Ванька.
– Спасибо! Только не падай уж.
Услышав ещё один тоненький настигающий визг, Маша сразу поняла, что прибежали остальные ребята и групповых объятий не избежать. Хоть жмурься и старайся не подогнуть колени, детвора шумно набросилась на неё и чуть не повалила артиста.
Появление Нины Викторовны стало спасением. Невысокая женщина с пепельными недлинными волосами и свежим не по годам лицом чуть шутливо погрозила детям не шуметь и оторваться от её ученицы, и маленькие музыканты нехотя повиновались.
– Нормально сыграла? – спросила Маша скорее по привычке.
И Нина Викторовна, одобрительно покачав головой, мягко прижала её к себе:
– Умница! Очень хорошо сыграла, птичка моя.
Для Маши она была лучшим учителем и дорого любимым, потому что Нина Викторовна всегда находила общий язык с детьми и становилась для них мудрым другом. Самый настоящий наставник, о котором можно мечтать.
Но она неосознанно искала глазами знакомую фигуру. Он опять подошёл со спины.
– Маша! Я не знаю, что и сказать, – начал было Пашка, но запнулся. Видимо, присутствие Нины Викторовны его немного смущало.
Та же в свою очередь это уловила: по-кошачьи и как-то загадочно улыбнулась, произнесла пару фраз и пошла к другим ученикам.
– Я знаю, тебе это уже говорили, но это было потрясающе! И как выразительно, с чувством-то!.. Знаешь, такое ощущение, будто ты была не здесь, а в каком-то другом мире, и это так здорово! Будто я сам был там до конца номера. Просто отлично сыграла, Маша, ты чудо! – и крепко обнял её.
Эти объятия были высшей наградой. Последние слова эхом отзывались в груди: «Ты чудо». Она вдруг захотела сказать, что готова так играть для него всегда, хоть до глубокой ночи, но потом сама поняла, насколько глупая эта мысль. Пашка уже разомкнул объятия, а она всеми силами пыталась прийти в себя и не терять самообладания.
– Ладно, ты иди в зал. Отдыхай, – сказал он.
– Нет, я тебя подожду. Скоро ты выходить будешь.
Его губы чуть сжались с сомнением.
– Хорошо,