В общении с одноклассниками он тоже старался держать марку. С Андом обсуждал какие-то сплетни, с Максом – предстоящие экзамены, с другими – музыку, фильмы, планы на выходные. Но иногда он вдруг замолкал посреди разговора, словно прислушиваясь к чему-то внутреннему, или отвечал невпопад, чего раньше за ним почти не водилось.
«Марк? Ты чего завис?» – спросил однажды Анд на перемене, когда Марк не отреагировал на его вопрос о какой-то вечеринке.
Марк вздрогнул, возвращаясь в реальность. «А? Да так, задумался», – он отмахнулся с легкой улыбкой, но Анд несколько секунд смотрел на него с удивлением. Марк обычно не «зависал».
Даже его манипуляции стали чуть… топорнее. Он по-прежнему легко добивался своего, но иногда в его голосе проскальзывало непривычное раздражение, если кто-то не понимал намека с первого раза, или он действовал чуть более прямолинейно, чем обычно, полагаясь на свой авторитет, а не на тонкую игру. Словно ему не хватало терпения на привычные прелюдии. Контроль над собой требовал больше усилий, и часть ресурсов уходила на подавление внутренних демонов, а не на виртуозное плетение интриг.
Никто не мог бы сказать точно, что изменилось, но ощущение легкой «неправильности» витало вокруг него. Он был все тем же Марком – умным, обаятельным, чуть отстраненным, но теперь в его поведении появилась едва заметная лихорадочность, скрытая под маской стоического спокойствия, словно он бежал марафон, изо всех сил стараясь не показать усталость и сбитое дыхание.
Особенно заметны эти внутренние сдвиги стали в тех сферах, где Марк привык действовать с максимальной расчетливостью и холодностью – в управлении своей теневой школьной империей. Сбор "дани" всегда был процессом четким, почти ритуальным. Короткие встречи, минимум слов, быстрый обмен. Но теперь что-то изменилось.
На этой неделе, встречаясь с одним из "старших" по классу, который немного замешкался с передачей нужной суммы, Марк не стал, как обычно, терпеливо ждать или использовать тонкий намек.
«Быстрее, не тяни резину», – бросил он неожиданно резко, его голос был лишен обычной маскирующей вежливости. Парень, обычно чувствовавший себя относительно уверенно под «крышей» Марка, вздрогнул от непривычно жесткого тона и торопливо сунул смятые купюры ему в руку.
«Д-держи, Марк, извини, отсчитывал…»
Марк молча сунул деньги в карман, даже не пересчитав на месте, как делал иногда для проформы, и развернулся, чтобы уйти, оставив парня в легком недоумении и страхе. Обычно Марк был холодным, но не таким… дерганым. Словно его что-то по-настоящему злило.
Похожая сцена повторилась и с другим "клиентом". Марк задал несколько лишних, почти параноидальных вопросов о том, все ли спокойно в их классе, не появилось ли "проблем", которых он, Марк, мог бы не заметить. Его взгляд был более пристальным, колючим. Это была уже не уверенность