Затем поменяла бельё.
И даже без ворчания почти выдала новую одежду.
Заглянула и Евдокия Путятична.
Антон Павлович, от которого тянуло свежим перегаром, пощупал лоб и рекомендовал лечение отдыхом. А батюшка Афанасий, вошедши в лазарет, щедро облил святою водой. Подозреваю, больше досталось мне, нежели стенам, но на том всё и затихло в ожидании.
Завтрак и тот отложили.
Я даже начал было подумывать, не попросить ли ещё еды, потому как шоколадным печеньем с сушками долго сыт не будешь, но услышал рокот мотора. Затем раздались голоса. Хлопнула дверь.
И другая.
Пол заскрипел под тяжестью тела. И, наконец, явился дознаватель Священного Синода.
От него пахло мятой и ещё клубничным вареньем. Сдобой. Ванилью. И главное, запахи эти не перемешивались, существуя каждый по себе. Они окутывали массивную фигуру дознавателя облаком, словно бы желая сгладить и очертания ее, и в целом страх, который люди испытывали пред Священным Синодом. В глазах же Савки, который только-только выполз из убежища души или разума, дознаватель вовсе был огромен. Он заслонил собой не только дверь и отца Афанасия, увязавшегося следом, но и весь мир.
– Доброго дня, – произнес дознаватель неожиданно мягким голосом. – Как себя чувствуете, молодой человек?
И улыбнулся. Вот хоть мы не могли видеть, но я остатки души поставить готов был, что он улыбнулся.
– Д-доброго дня, – слегка заикаясь, выдавил Савка. И попытался сползти с кровати.
– Лежи, лежи, – дознаватель замахал руками. – Тебе вставать ещё рановато.
– Лежи, – буркнул и я.
Вот не понравился мне этот тип. Категорически.
– Ну, давай, что ли знакомиться, герой, – произнес он вроде бы с насмешкой, но не обидной. – Меня вот кличут брат Михаил. Но можешь звать Михаил Иванович. А ты у нас Савелий. Верно?
– Д-да.
– От и славно. Хорошее имя. Сильное. И ты у нас не слабый. Брат Афанасий, а сообрази-ка нам чайку. Под чаёк всяко беседовать сподручней. И чтобы не пустого, с плюшками там, с баранками. С пирожками вот ещё можно. Любишь пирожки?
Спрашивает ласково. И Савка от голоса этого, от разговора, столь разительно расходящегося с ожиданиями, успокаивается.
– Люблю, – отвечает.
– А с чем? Я вот с яблоками…
И знак делает рукой, чтоб батюшка Афанасий вышел да не мешал беседе. Тот и выходит.
– Сладкие. Мама с вишней пекла. И с черникой, – сказал Савка и посмурнел.
– С черникой не обещаю… А матушку твою жаль. Помолюсь за неё.
И крестом себя осенил. И в том ни толики притворства. Ну или я не почуял. Хотя… Крепкий мужик. И дело свое знает хорошо. Савка вон почти уже доверием проникся, а если и дальше так пойдет, то и вовсе наизнанку вывернуться рад будет, лишь бы новому приятелю угодить.
– Тяжела доля сиротская… – выдал дознаватель. – Я вот своих родителей и не ведаю… Подкидыш.
Савка на него и глянул иначе.
Не