– Я знаю, что вы, господин, даже если бы хотели, не изменили бы ничего: вы просто служащий своей страны, – сказала Анфиса все с той же грустной интонацией. – Но может быть, вы сами… сами для себя подумаете: правильное ли дело вы делаете. Все-таки вы обычный человек, приличный человек, офицер. И я как-то должна отблагодарить вас за вашу… снисходительность ко мне.
– Што ти говориш? – не понял Тим.
– Ваши люди воюют с другим народом, чтобы возвысить свой, – сказала Анфиса. – Неправильно это.
– Ти думат, што ми войеват не правильно? – умехнулся Тим.
– Я не сильно интересовалась такими вещами, но кое-что из идей национал-социализма я знаю. Вы думаете, что можно и нужно воевать с другими народами, чтобы свой народ жил хорошо.
– Вот как ти говорит! – произнес Тим. – Собсвений Nation – главни дéлё, не правильно? Руски Nation тоше себйе помогат, длйа другой – потом. И украйнски Nation – тоше. Нет ли?
– Когда своей нации грозит беда, конечно, любая нация будет спасать себя в первую очередь, – сказала Анфиса. – Как и всякий человек сначала думает о своем благе, о своих близких, а потом о других людях. Но нападать на другую нацию, чтобы отобрать у нее что-либо для своей – это нечестно и непорядочно. Точно так же, как отбирать что-то у семьи соседа для своей семьи. Различия между нациями не больше, чем между семьями, чем между разными отдельными людьми. Все люди отличаются друг от друга. И один русский от другого, и один немец от другого. У каждого человека своя внешность, свои привычки, свои убеждения. И у каждой нации своя культура, свои обычаи. Но это все не существенно. У каждого человека, у каждой нации есть общечеловеческое, что для всех людей и всех народов одинаково: все одинаково чувствуют, радуются, страдают, любят своих родных и друзей, все хотят добра и справедливости, все хотят счастья, все уважают труд, но и отдыхать любят. Все люди – это люди, телом и чувствами все одинаковы. Вы этого не можете не замечать, господин, но вы так верите тем, кому служите, что не думаете об этом!
– Когда кашди челёвéк думат йево… думаниэ, – Тима уже сильно клонило в сон. – вместо дéлё от слюшба – буде Chaos und Anarchie… У нас биль времйа, што кашди челёвéк, кашди Partei и кашди Land думат што хотет – это времйа, когда йа биль малий… ушасни времйа, хорошо, когда оно кончáт! Ми войеват, брат победа и шит шасйе – это йа знат! – он тяжело поднялся со стула. Голова кружилась и от усталости, и от выпитого шнапса. – Йа работат заутра – йа дольшен спат! Добри ноч! – взяв бутылку со шнапсом, он, превозмогая головокружение, направился в свою комнату.
– Доброй ночи, господин! – так же печально произнесла вслед Анфиса.
13
Сразу после завтрака с товарищами в служебном кабинете, Тим, оставив пока общие дела на Эмана, выехал с Хеллером опять в тюрьму на третий допрос арестованных неделю назад комсомольца