Тимофей так и не понял, что произошло и почему спусковой крючок сработал так вовремя. Тем не менее вагон наполнился радостными криками спасенных рекрутов. Он вогнал следующий патрон в патронник и вернулся к открытой двери. Над составом кружились и расстреливали безоружных новобранцев еще два вражеских самолета.
Тимофей снова припал к оружию, теперь уже более спокойно беря на прицел заходящий на цель очередной мессер. Самолет делал круг, стремясь зайти в хвост эшелона, и был на значительном удалении. Воодушевленный недавней победой, Тимофей прицелился. «Расстояние большое. Надо навести вперед, на упреждение, – говорил он мысленно самому себе, ведя прицел впереди самолета, – теперь расчет траектории. Так. Расстояние большое. Надо взять повыше». Снова надавил на спуск, но выстрела не последовало. Он держал мушку примерно в том месте, где, как ему казалось, и должны встретиться самолет и пуля. Мушка дрожала, но выстрела все нет.
Самолет начал заходить в хвост беспрерывно гудящего поезда. Расчет пилота был прост и вместе с тем коварен. Начиная с хвоста поезда, непрерывной очередью он мог выпустить весь боекомплект вдоль всех вагонов. Видимо, таким образом враг планировал уничтожить до половины призывников, а перед паровозом сбросить бомбу.
Тимофей более тщательно искал точку встречи самолета с пулей, ведя мушкой перед носом мессера. Он был так увлечен расчетами, что на мгновение забыл, что у него в руках оружие, а не циркуль. Выстрел! Он снова привел в замешательство стрелка. Самолет, не успев выйти из виража, продолжал медленное вращение вдоль своей оси. Постоянно снижаясь, шаркнул крылом о землю и рухнул, перевернувшись вверх брюхом. Появились языки пламени. Поезд в своем непрерывном движении скрыл от глаз восхищенных зрителей останки поверженного врага. Но им все же доставили удовольствие взметнувшийся за хвостом поезда черный столб дыма и запоздалый грохот взрыва.
Третий пилот, ставший свидетелем гибели своих товарищей, решил ретироваться подобру-поздорову. Он, прервав атаку, направился вдоль железнодорожной ветки на запад.
До Тимофея стал доходить смысл бабкиного заговора. Еще не сформулировав как следует свои мысли, он перезарядил винтовку и торопливо прицелился в кабину беглеца. Цель частично скрывал корпус вагона. Он перегнулся под балкой. Теперь его видно.
– Ребята, держите меня вот так!
Тут же несколько рук намертво схватили храбреца. Закатное солнце слепило глаза, встречный ветер не давал нормально навести прицел на врага, трудно было дышать. Но ненависть к фашисту, минуту назад безнаказанно расстреливавшему