– Ну как? – неосторожно поинтересовался я.
– А никак! – мрачно и туманно заявил полковник.
Потом он взглянул на Светку, затем на мою жену и добавил:
– Не бойтесь, он не извращенец. Вот только…
– Что «только»? – вскинулся Аркадий.
– Ничего! – рявкнул тесть так, что нам расхотелось развивать эту тему.
До конца своего визита полковник был тих, задумчив и даже перестал поглядывать на не до конца вытертое пятно на кителе. Впрочем, этот случай быстро забылся.
Все, изложенное мной до сих пор, было лишь прелюдией, фоном для самой истории. А история та началась где-то пополудни в один прекрасный августовский день. Для меня, впрочем, тот день не был столь уж прекрасен, потому что я уже второй час уныло рассматривал мерзкую брошюру под названием: «Методические указания к кандидатскому экзамену по английскому языку». Если подразделы «Грамматика» и «Чтение» вызывали у меня лишь легкую оторопь, то параграф, изящно поименованный как «Говорение», утверждал следующее:
Аспирант должен владеть подготовленной и неподготовленной монологической и диалогической речью, а также умением общаться на иностранном языке в условиях естественной (бытовой и учебной) коммуникации.
Подобно известному персонажу, никогда еще я не был так близко к провалу, а моя застарелая дислексия торжествовала, ввергая меня в уныние. Поэтому, более всего мне хотелось немедленно впасть в депрессию, но к депрессиям я, увы, не склонен. Еще очень хотелось сочувствия, но и тут дела обстояли из рук вон плохо: посочувствовать мне было некому. Жена с дочкой сидела на даче у ее родителей, Аркадий укатил на гастроли, прихватив Светку и сына, скалолаз Толя падал сейчас в какую-нибудь пропасть на Хибинах, а Николай Петрович, сидя в своем тресте, сводил воедино кредит с дебитом, что бы это не значило. Впрочем, ожидать сочувствия от последнего все равно не приходилось. Итак, я был совершенно один и в квартире и в отчаянии.
И тут в коридоре послышались шаги. Это было более чем странно, потому что последним уходил Николай Петрович, отправляясь на службу, а он славился тем, что
никогда не забывал гасить свет в туалете, закрывать воду и газ, или запирать входную дверь. С некоторым холодком в груди я выскочил в коридор, запахивая на ходу полы халата.
– Здравствуйте, Николай Петрович! – ошалело пробормотал я.
Такого на моей памяти еще не случалось. Дело в том, что служба нашего соседа в тресте была в чем-то подобна ходу светил на небе: неизменна и упорядочена. Пять рабочих дней в неделю и по восемь рабочих часов каждый такой день, не считая тридцати-минутного обеденного перерыва. Отклонений от этого графика не случалось с начала периода наблюдений,