Похоже, что он уже решил, потому что в воздухе повисает совершенно иной вопрос:
– Не знаю, имею ли я право?
Наконец-то ты заговорил иначе! Право? Люди сами берут себе права, вот только делают это по-разному, даже тогда, когда обстоятельства до омерзения схожи. Посмотрите: два человека мучаются на больничных койках, отхаркивая легкие от иприта. Потом они выздоравливают и задумываются. И вот один из них берет лист бумаги и выводит на ней жгучие слова чтобы никогда больше не повторился этот ужас. У него есть право кидать такие слова в людей, потому что он прошел ад и остался человеком. Возможно, и даже скорее всего, у него ничего не получится, но он хотя бы заставит задуматься еще двоих-троих, а те, в свою очередь… Впрочем, это не имеет отношения к моему сегодняшнему делу, потому что меня больше интересует второй из этой пары. А второй из прошедших ад ввергает в такой же ад миллионы и уверяет себя, что получил такое право. Вот такие вот разные права. Но я не буду объяснять это человеку за столиком. Просто не хочу.
– Нет, я не хочу! – кричит он.
Ах так? Он тоже не хочет? Наверное подслушал мои мысли. А вы не догадываетесь, почему он кричит шепотом? Да, мой собеседник снова лукавит. Хочет он, очень хочет стать кумиром миллионов, вот только цена его смущает. Ведь погибнуть должны тоже миллионы и эта цифра его пугает. Вот если бы один-другой человек… Пусть даже десяток, сотня, пару тысяч. А вот миллионы… Это уже слишком. Он же не чудовище. Пока не чудовище. Надо бы разъяснить ему то, что выбора нет. Вообще-то выбор есть, но не для него, не для того, кто не готов потерять оттенки, зато готов потерять другое. Сказать, что-ли? Нет, не надо: мой собеседник неглуп и все понял сам. Он уже согласился, только еще не знает этого. Он согласился стать злом, красивым, привлекательным злом, которое так легко и удобно оправдать.
Он и не догадывается, что станет вовсе не злом, а лишь его оберткой. Если бы он понял, то такое понимание больно ударило бы по его и без того ущемленному самолюбию, а мне это не нужно. Он конечно, поймет, но потом, не скоро, совсем не скоро, когда для него будет уже поздно. И тогда он очень, очень расстроится, а зря, потому что его роль важна, чрезвычайно важна. Ведь злу необходима этикетка, красивая и омерзительная вывеска, на то оно и зло. Именно этим и станет мой собеседник: не самим злом, а этикеткой на нем. Дело в том, что зло существует и само по себе, этакой квинтэссенцией мелких и подлых поступков под личиной всеобщего блага,