За столом царила веселая, непринужденная атмосфера. Мари смеялась шуткам парней, но краем глаза то и дело замечала навязчивый взгляд Дорса. Он все время смотрел на нее, причем делал это так, чтобы было заметно, но не слишком откровенно, словно испытывая ее на прочность. Его взгляд несколько раз цеплялся за Мари, вызывая у нее смутное беспокойство. Разговор шел о прошедших занятиях, о преподавателях, но Мари все больше напрягалась.
В один момент Дорс вдруг спросил:
– Кстати, Мари, ты сильно нервничала на допросе? – В его интонации сквозило не просто любопытство, а неприкрытая насмешка.
Мари почувствовала острый приступ дискомфорта, но постаралась ответить спокойно:
– Немного, наверное. Это был мой первый допрос, так что… естественно.
– Я слышал, инспектор Гибс очень строг, – с едва заметной улыбкой продолжил Дорс. – Наверное, было непросто.
– Да, он задавал много вопросов. Но я отвечала на все, насколько могла.
– Да уж, Гибс известен своей прямолинейностью, – вмешался Дэн. – Лучше с ним не сталкиваться.
– Наверное, ты сильно испугалась тогда, когда увидела труп? – произнёс Дорс. Его голос звучал нарочито небрежно, но в глазах застыл хищный, почти издевательский интерес.
Слова Дорса, словно спусковой крючок, мгновенно вернули Мари к ужасающей картине, которая преследовала её с того самого дня. Образ мёртвого студента, его остекленевшие глаза, перекошенное в последнем крике лицо, вновь встали у неё перед глазами. Кровь отхлынула от лица, кожа Мари стала мертвенно-бледной. По её телу пробежала дрожь, покрывая кожу мурашками.
Максимилиан, сидящий рядом, заметил мгновенную перемену в сестре. Его сердце сжалось от сочувствия, и одновременно с этим в нём начало нарастать раздражение по отношению к Дорсу. Он видел, как слова соседа болезненно задели Мари, и понимал, что её воспоминания о том ужасном дне еще слишком свежи.
– Что за глупые вопросы, Дорс, – резко оборвал его Максимилиан. – Любому было бы не по себе, тем более девушке! К тому же, допросы – это всегда нервозно.
Он намеренно повысил тон, привлекая к себе внимание, стараясь отвлечь Мари от тяжёлых воспоминаний.
– Главное – говорить правду, – добавил он, ободряюще глядя на Мари, давая понять, что он рядом и поддерживает ее.
Девушка молчала, пытаясь прийти в себя. Она не хотела показывать свою слабость перед Дорсом, но ужасные воспоминания продолжали терзать её.
В этот момент напряжение за столом достигло своего пика. Каждый из присутствующих понимал, что разговор вышел за рамки простой дружеской беседы. Дорс, хоть и прикрывался напускной небрежностью, казалось, был доволен тем, что ему удалось растревожить Мари.
Дорс, не сводя глаз с девушки, многозначительно произнес:
– Конечно, правду. Самое главное – это правда.
В его взгляде появилось что-то хищное, что-то, что заставляло Мари чувствовать себя загнанной жертвой. Чем дальше, тем сильнее росло в ней глубокое недоверие к соседу брата.
Обед