– Я старалась, как могла, Икирсон! – выпалила она. – А вы все время придираетесь!
– Придираюсь? – он наигранно удивился, приподняв бровь. – Я лишь пытаюсь вылепить из тебя бойца, а не хрупкую фарфоровую статуэтку. Или тебе больше по душе ловить бабочек на лугу, а не защищать свою жизнь?
– Я не фарфоровая статуэтка! – Мари сжала губы в тонкую линию, едва сдерживая дрожь в голосе. – И я могу за себя постоять!
– Вот и докажи! – Икирсон сделал шаг назад. – Еще один удар. Только на этот раз представь, что от этого зависит не только твоя жизнь, но и… ну, скажем, судьба всего мира. Выпусти внутреннего зверя, в твоем случае видимо кота.
Он заметил, как на миг в глазах Мари промелькнул озорной блеск, сменившийся затем решимостью. Он понял, что попал в точку. Легкая, почти незаметная улыбка тронула его губы. Ему нравилось наблюдать за тем, как она злится, как в ней просыпается эта внутренняя сила, скрытая за внешней хрупкостью.
– Хорошо, мастер, – произнесла Мари, выпрямляясь и принимая боевую стойку. – Только не говорите потом, что я вас не предупреждала.
– О, я весь в предвкушении, Крайнс, – поддразнил он ее, скрещивая руки на груди. – Покажи мне, на что способна разъяренная кошечка. Только смотри, когти не выпусти случайно.
В этот раз Мари не стала медлить. Она снова выбросила кулак вперед, вложив в удар всю свою ярость. Икирсон вернулся, почувствовав, как ветер от ее удара коснулся его подбородка.
– Неплохо, Крайнс, совсем неплохо, – проговорил он, не скрывая восхищения. – Еще немного, и ты станешь настоящей грозой для своих врагов. Но пока что тебе не хватает… грации. Ты слишком напряжена. Расслабься, почувствуй свое тело, позволь ему двигаться свободно. Представь, что ты не бьешь, а танцуешь.
– Танцую? – Мари с недоумением посмотрела на него. – Вы серьезно?
– Абсолютно, – Икирсон кивнул. – Боевое искусство – это тоже своего рода танец. Танец силы, ловкости и… красоты.
Он улыбнулся, заметив, как на щеках Мари вновь вспыхнул румянец. Этот румянец, вызванный не гневом, а смущением, показался ему особенно очаровательным. Он почувствовал, как в груди разливается странное тепло, и понял, что ему все больше нравится эта игра. Игра, в которой он дразнит ее, поддразнивает, выводит из себя, чтобы затем с восхищением наблюдать за тем, как она преображается, становясь сильнее, увереннее, прекраснее.
– Теперь, Мари, давай еще один удар. Вложи в него всю свою силу, почувствуй скорость и грацию тела.
Мастер встал напротив, все так же держа руки скрещенными на груди:
– Используй как цель – меня. Ты должна точно рассчитать расстояние, силу. Только не забудь использовать кисть руки, не кулак. Целься в гортань.
Мари сосредоточилась. Бить Икирсона ей совершенно не хотелось, поэтому девушка представила на его месте мистера Гибса. Образ назойливого инспектора сработал как нельзя лучше. Весь гнев, вызванный абсурдностью