Густой дым опускался с холма, подхватывался ветерком, долетал до самой реки и клубнями медленно плыл по водной глади. Жители Красногорья, как городские, так и деревенские, собрались внизу и наблюдали, как горит погребальный костер.
Ратибор не отводил глаз от того, как ладью с телом Рады охватывают языки пламени. Деревянные лестницы с двух сторон помоста, как и само сооружение, были построены из березовых и дубовых досок, которые пропитали достаточным количеством масла, чтобы дым виднелся с большого расстояния. Даже те жители, которые еще не знали о горе в княжеской семье, завидев его с Погребального холма, понимали, что случилось непоправимое. Так повелось в Красногорье, что с высокородными особами прощались именно на этом холме вблизи города.
Старый гусляр сидел на камне и перебирал пальцами струны; та же печальная мелодия последний раз звучала несколько лет назад, когда на этом же месте горели два костра со Святогором и Радмиром.
Ратибор, облаченный в светлую рубаху и темные портки, стоял долгое время неподвижно и вздрогнул, лишь когда опора костра рухнула, взметнув ввысь столп искр. Двухлетний Казимир заплакал и прижался к ногам отца. Ратибор это заметил и поднял сына на руки, прижав покрепче к себе.
Стоять им нужно было еще долго, пока весь костер не превратится в золу, которую Ратибор соберет и развеет над полями. Иван стоял рядом с Ермолаем позади отца. Плакать сил у него больше не осталось, и он блуждающим взглядом смотрел то на костер, то на спину отца с братом, то вниз, на реку Ленту.
Река получила свое название из-за изгибов: она то обходила земли широкой дугой, то изворачивалась круто и часто, шла через лес, возле болота разветвлялась и уходила в самую чащу – и так огибала почти все Красногорье. А Черной Лентой в народе прозвали всего лишь отрезок реки возле Погребального холма, где ее дно и берег казались черными от пепла. Здесь провожали в мир иной как княжеских особ, так и почтенных воинов. Большой холм переходил в маленький, где разводили костры для всех остальных.
Когда Ратибор собрал пепел в глиняный горшок и передал его Ермолаю, он снова поднял Казимира и устремился вниз с холма. Иван ожидал отца с протянутой рукой, но тот прошествовал мимо.
Вестей от дружинников и Пелагеи не было несколько дней, и Ермолай стал опасаться, что Ратибор снова впадет в ярость, а это стало для него частым явлением. На четвертый день наконец доставили провидца и по требованию Ратибора привели сразу в хоромы.
С длинной белой бородой и такими же длинными волосами, Ведагор был внушительного роста и, представ перед Ратибором, смотрел на него сверху вниз. Одетый лишь в льняную рубаху, подвязанную жгутом, он опирался на посох и с любопытством рассматривал гридницу, словно зашел сюда просто в гости.
– Тебе известно, где укрылась Марфа? – без предисловий начал Ратибор.
Ведагор оценивающе посмотрел на князя:
– Не тех