Ладимир поклонился князю, она следом. Только тогда Ратибор обратил на нее внимание – от его взгляда с прищуром Ярославе захотелось стать невидимой.
– Кого ты привел? – взревел он.
Он обращался к Ермолаю и указывал пальцем на нее, отчего Ярослава вздрогнула. Ладимир поспешил взять ее за руку и слегка заслонил собой от князя.
– Это дочь Марфы, – оправдывался Ермолай. – У нее та же сила исцеления, что и у матери.
По пути сюда Ярослава успела поведать ему об этом.
– Позвольте, государь, помочь, – вмешалась Ярослава.
Хотя она старалась говорить твердо, но голос предательски дрожал. То, как он смерил ее взглядом, Ладимиру не понравилось. Единственным объяснением столь неприкрытой неприязни он посчитал недоверие со стороны князя к ведьмам. Ладимиру показалось, что у того внутри кипела борьба, но жесткое выражение лица быстро сменилось озабоченностью, после того как из опочивальни послышался женский кашель и стон. Ратибор, наконец, сказал:
– Ступай и спаси мою Раду.
Ярослава, переглянувшись с мужем, отпустила его руку и зашла в клеть, где на разных ложах с резными ножками лежали княгиня и княжич. По убранству можно было догадаться, что в клети жили княжичи, на полу лежали маленькие деревянные мечи, щиты и прочие деревянные фигурки зверей. Возле княгини сидела женщина в темной одежде и протирала той лоскутом материи лоб. Завидев Ярославу, она вскочила и с поклоном удалилась, и оставила ее в замешательстве. Последние слова Ратибора очень напугали Ярославу и не давали покоя. Она с жалостью посмотрела на маленького темноволосого мальчика лет четырех от роду.
– Не мешкай.
Ярослава вздрогнула и заметила, что княгиня не сводила с нее глаз. Даже в тяжелом состоянии та была красивой: миловидное лицо обрамляли длинные, очень светлые волосы, которые разметались по груди и подушкам. Даже будучи высокой, она показалась Ярославе хрупкой, особенно сейчас, когда в серых глазах застыла мольба. Из одежды на ней осталась только длинная рубаха, которая заметно пропиталась потом и липла к телу, а на руках виднелись красные пятна. И что по-настоящему напугало Ярославу, так это ее одышка: каждый вдох давался той с большим трудом. Девушка неуверенно сделала шаг в сторону княгини, но та жестом ее остановила и, сделав усилие над собой, задыхаясь, прошептала:
– Его… Спаси его.
Подойдя к княжичу, Ярослава присела на краешек ложа и откинула свою косу за спину. Ее сердце сжалось, а по лицу потекли слезы: перед ней лежал мальчик, и он, несомненно, умирал. Он казался уменьшенным двойником своего отца – с такими же каштановыми