не оглядываясь
и звонко кричать,
не оправдываясь —
ты тянешь меня на дно.
С тобой исцеляюсь
минутами,
с мечтой погибаю
секундами —
анфас полусмерти давно.
Живых нет улыбок —
потеряны,
истерики все —
холерики,
и зыбь от пророчества волн.
Играем вдвоём
в иголочки —
от них наши души
корочки —
и мысли, как битый фарфор.
И белая моногамия
темнеет внутри
дозами —
агатовыми росами —
от сытости твоих слов.
Панический бег
от слабости,
что буду любить
до старости,
сжигая твой «инь» собой
изменяя оттенок мечты
ты втыкаешь калёные иглы
в чёрный бархат ночных монологов
по ту сторону чисел явлений
сна уродца из-под полы
истекаешь отмученным словом
боголепную голь поглощая
не теряя фонемных привычек
изменяя оттенок мечты
и уходишь в себя кочевую
по бессмысленным тикам сердечным
за истерзанность зим и возможность
на страницы души прикипать
в недожизнь за портретную осень
неопознанной между объятий
человечно скривлённой от боли
не записанной в собственный рай
приду зимою
Со мною вечер исчезал,
сползая по небу вальяжно
по киноварной широте,
по краю небного кафтана.
Ты не ищи меня теперь,
я потеряюсь в белом поле,
в своей пушистой пустоте,
в своём небесном лукоморье.
Там по тебе пролью слезу,
дождусь покорного ребёнка,
вдохну надежду в мерзлоту.
А здесь, где я, лишь крик совёнка.
Со мною вечер говорит,
осенний шут в дожди играет.
Ты не ищи меня пока.
Приду зимою запоздалой
путник пьяный ты
Как пропитаны
нервы музыкой,
так и я пропитана
твоим шёпотом.
На твоих аккордах
мысли спутаны,
и под веками
сны штрихкодами.
Путник пьяный ты
тропы ломаной,
кот, не принятый
едким городом.
За чертой разливы,
мачты сломаны.
Ты желаем
душой вспоротой
просто пыль
Посмотри, как без нежности осень черствеет,
солнценитками вшита в неё пустота —
запечатана, втёрта под рёбра больнее.
И скулит под одеждой земная тоска —
та, что легче ветров, чёрных дыр тяжелее,
холоднее зимы, громче боя в часах.
Наши сны обнимаются с тусклостью неба,
долго