Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В этой зиме
очень долго можно
считать шаги
одна в одном
Я так тебя люблю, что я уже не знаю,
кого из нас двоих не существует,
наверно, так из боли вырастают
до странностей рифмованного слова
Я всё ещё могу на ощупь различать
тебя сквозь многослойную природу,
ты всюду и нигде, и дальше, чем печаль
от вытянутых капелек на стёклах
Всё естество твоё живых полутонов
влеку в себе, как сердце запасное
Я так тебя люблю, что кажется давно
одна – из нас двоих – не существую
не
Время прожорливо и эфемерно,
миром жонглирует осени шут.
Левое ухо облизано небом,
капает смертью на чахлый лопух.
Злы философии райского сада,
свет понарошку, да ландыши мрут,
у одиночества рот нараспашку
и черномузыки полная грудь.
Ласки б твоей нахлебаться влюблённой
с привкусом лёгких туманов и лжи:
преобразиться и препримириться,
пересмолиться на лунную суть,
но на судьбе кто-то месяцы спутал,
числа порезал, другие пришил.
К бесам иди, звездопадная мудрость,
если с тобой ничего не найти,
если с тобой умирать даже скучно,
если с тобой до него не дойти
белым клевером
Наши четверти
жили лунами
и покоились,
не дыша.
Ночи блудные,
безнадёжные
не шептали нам сны, любя.
Осыпаюсь я
белым клевером,
полузвуками
фа-бемоль.
Унесёт меня
ветром северным,
с перестуками на восток.
И исчезну я
светом солнечным,
горизонтами
растелюсь.
Не притронешься
ты к душе моей,
а твою… я обнять смогу
далёкое
Опасно жить в марте без приглашения,
в котором грусть волчья, не сходят с ума,
скучают дожди, непроснувшись из комы,
и звёзды гуляют в пальто февраля.
Где в порах судьбы непрогретое тело,
в пейзажах глаза необъятных долин,
от спелого зарева валится пена
да в утренний ком собираются сны.
И каждое солнце всё смотрит и смотрит
сквозь тонкую душу с ухмылкою G,
и тянется мгла тёмно-синих поллюций,
а в ней без одежды танцуешь не ты
деревьев сон
только я, только я умею
обращать себя в то, что есть
пролетать пернатой метелью
целовать в уста свою смерть
забывать фантомную память
поминать законную жизнь
отпыхтелись грешные дали
свиристели не греют ель
мир клочками упал под ноги
в цыпках ветер, исчерпан бред
говорю, говорю, слышите?
у меня ничего не болит
вот и звёзды завили гнёзда
кормят небо червивым льдом
я сужаюсь в своей одежде
и врастаю в деревьев сон
покинь мою обитель
Покинь мою обитель, коли тесно, где мир мой до тебя был жутко пресным, пока с деки не вырвалась струна, и ты без нот сыграл воскресным утром песню, в которой я была твоя… Я не напрашивалась в гости к твоей душе на чашку кофе и не просилась на колени, чтоб ты сонливо гладил кожу моей спины – упрямо гордой – кончиками пальцев руки холодной… Я не пыталась владеть тобой до точки боли той, где прежде реки крови бурлят неистово, а веки после не в силах открыть весь свет, что меркнет быстро из-за разлук предсказуемых и скверных…
Я не хотела пыльных мыслей, от которых вздуваются невольно вены на висках, и отвечать на разные вопросы, где не было ответов, а если были, то напрасно долго ждать от них всех истин…
Но как бы