– Яблоки воровала? – спросила она.
– Нет, – тут же отпёрлась Варька.
– Ну-ка скажи мне, девочка, как лён теребят.
– Как, как… обыкновенно. Выдёргивают – и в стожок.
Варька удивилась, но ответила. Уж очень красива была незнакомка, как барыня. Да точно, это барыня! Бывают такие чудные: напялят сарафан и ходят по деревне, как будто дома им не сидится. Надо вежливо отвечать, вдруг десять копеек даст.
– А что дальше делают?
– Известно что. Очёсывают и молотят. А потом раскладывают на лугу. А как высохнет, так трепят трепалом.
Барыня подробно спрашивала: как трепят, как ткут, умеет ли Варька работать за кроснами. Та ответила, что мамка всему учит.
– Ну хорошо, – с каким-то сожалением сказала барыня и отвернулась.
– А гривенник? – протянула Варька.
Барынька рассмеялась и бросила большое яблоко:
– Свидимся ещё.
Дома Варька не выдержала и рассказала о странной барыне, утаив про яблоки бабки Дуси.
Мать побледнела.
– В белой рубахе и коса распущена? Это же Полудница была! Вот скажу отцу, пусть выпорет тебя чересседельником!
Она расстроилась, разохалась. Схватилась за поясницу и согнулась пополам.
– Ой, беги скорее к тётке Марфе, скажи – началось!
Варька опрометью кинулась к двери и побежала в переулок к дому повитухи.
– Тётя Марфа! Мамка сказала прийти скорее, говорит – началось!
– Ох! – Марфа бросила тарелку в таз, в котором мыла посуду, и торопливо вытерла руки. – Бегу!
Грузная и неповоротливая, она «бежала» – семенила мелкими шажочками, задыхаясь и охая.
Варьку Марфа выставила из избы.
– Погуляй покуда или к подружке сходи. Нечего тебе здесь.
Варя не пошла к подружке, а забилась в баню, где пахло деревом и берёзовым веником, и просидела там до позднего вечера. А когда вернулась, возле мамки лежал туго завёрнутый в пелёнки ребёночек с маленьким красным личиком. Варька смотрела на него не дыша.
– Братик родился, – довольно сказал отец, – как назовём?
– Митькой!
Мамка, отлежавшись несколько дней, стала выходить в поле, а Варька оставалась с братиком. Укачивала, когда он кричал, меняла пелёнки и носила кормить. Мать бросала работу, усаживалась в теньке и прикладывала Митьку к груди. Тот жадно сосал, а насытившись, тут же засыпал.
Варя проснулась от крика. Она подняла голову и огляделась: мамки и отца не было, только Митька шевелился и орал в своей зыбке, махал ручками, сумел как-то выпростать их. Варя вытащила из-под братика мокрую пелёнку, отбросила к печке; достала из шкафа чистую и завернула младенца как смогла. Тот орал, вертел головой, хватал губёшками край пелёнки – хотел есть.
– Сейчас пойдём к мамке, сейчас… – успокаивала Митьку Варя.
На улице братик притих, щурился от яркого солнца и кряхтел.
Мать разогнула усталую спину, присела к стогу и сказала: «Давай сюда». Пока она кормила Митьку, Варька грызла