Бабушка потрогала ладонью Митькину спину, лизнула для верности и сказала:
– Нет, гладенько всё. Значит, не щетинка. А где его куватка?
Варька знала, что такое куватка. Это тряпичная куколка-оберег для малых ребят.
Она поискала в зыбке.
– Нету. Должно быть, потерялась.
– Надо мамке сказать, чтобы новую сделала. Смастерит она куватку, и Крикса отстанет от Митеньки.
– А кто эта Крикса, бабушка?
– Злой дух. Ребят мучает, щекочет или щиплет. Бывает, что ведьма деревенская помирает, у которой деток не было, и становится она Криксой, Ночницей.
«А ведь и правда, – подумала Варя, – померла у нас недавно бабка Минодора». При жизни бабка ворожила, гадала на картах, лечила людей травками. Варька слышала, как кто-то из соседок боязливо сказал: «Будем хоронить, кол осиновый в сердце ведьме вбить надо, чтобы после смерти добрых людей не тревожила».
– Какая Минодора ведьма? – возразили ей. – Людям она не пакостила.
Соседи нашли у неё денег немного, на это и погребли. Детей у Минодоры не было, про другую родню никто не слыхал.
«Вдруг Минодора стала Ночницей? Изводит братика, спать не даёт», – подумалось Варьке.
Бабушка сказала про куколку матери, а той всё сделать недосуг. Ещё сильнее стал братик орать ночами. Мать носила его на руках по избе, укачивала. Сама с ног валилась, чуть не стоя засыпала. И сказала в сердцах:
– Да чтоб тебя разорвало, проклятого!
Поднялась бабушка, отняла у матери Митьку.
– Что ты, Акулина! Нельзя дитя проклинать. Ты ложись, я вот сейчас его успокою. Слышь, ветер какой, ребятки всегда на непогоду маются.
Луна заглядывала в окошко через рваные тучи, ветер стучал по крыше ветками яблони. Ходила по избе бабушка и напевала:
Баю-баюшки-баю,
Баю, Митеньку, баю!
Приди котик ночевать,
Мою детоньку качать.
Уж как я тебе, коту,
За работу заплачу:
Дам кусок пирога
И кувшин молока.
Митька затих, и Варя тоже задремала.
…Проснулась она от голоса матери. Та ворковала, тетёшкая Митьку.
– Ах ты мой красавчик, ах ты моя кровиночка!
Варька протёрла глаза.
Мамка сидела возле зыбки и держала на руках берёзовое полено, завёрнутое в пелёнки, баловалась, как девчонка, тыкала ложкой в сучок.
– Плохо ест, – пожаловалась она.
– Мамка, ты чего озорничаешь? – подошла Варька. – Полено нянькаешь. А Митенька где?
Мать нахмурилась:
– Какое полено? Али не умывалась ты ещё, глаза слипаются?
Она говорила серьёзно и всё пыталась накормить полено жиденькой кашей. Варе показалось, что мать лишилась разума.
– Бабушка! Мамка с ума сошла! – закричала она.
Бабушка с кряхтеньем слезла с печи.
– Что стряслось, чего шумишь, егоза?
Увидела, как мать нянчит полено и испуганно перекрестилась.
– Господи, с