Первым серьезным испытанием европейской реальностью был выезд на пикник, устроенный по инициативе родителей и воспитателей. Улыбчивые и доброжелательные воспитанники лучшего европейского пансиона устроили «русскому медведю» испытание, жестокую шутку, которую можно устраивать только русским медведям… Когда группа воспитанников предложила Мише осмотреть живописные достопримечательности, он с радостью согласился. И в самом деле, буквально в сотне шагов мальчики вышли на обширную поляну, на которой паслись упитанные коровы. Миша увлеченно всматривался в дальнюю перспективу, где за раскидистыми деревьями был виден настоящий средневековый замок с развевающимися флагами на затейливых башнях. В этот момент один из лицеистов, Вильям Гордон, породистый отпрыск английских пэров встал на четвереньки, хищно выгнув спину позади Миши, на уровне его коленок. Его сообщник, Огюст, вежливо улыбаясь, резко толкнул его в грудь. Падение было ужасным. Миша грохнулся спиной в лепешку свежего коровьего навоза и больно ударился затылком. Все дружно засмеялись, а Огюст, Пьер и Максимилиан добавили упавшему несколько пинков, размазывая коровий навоз по новеньким нарядным штанам. Вильям, главный режиссер этого действа не преминул ударить ошалевшего Мишу трижды, норовя попасть изящными сандалиями в пах.
Напрасно он безудержно искренне смеялся и думал, что его затея удалась.
В будущем, (ах, если бы он умел заглядывать в будущее!) – он не раз пожалел о своей изобретательности, потому что Миша Скобелев быстро, почти мгновенно учился всему, умел отвечать ударом на удар, никогда и никому не прощал оскорблений. Действия русского увальня, как его здесь окрестили, были быстрыми, жесткими и неотвратимыми. Молниеносно вспомнились жесткие уроки деда – Ивана Никитича, героя Отечественной войны 1812 года, обучившего тысячи русских солдат таинствам русского рукопашного боя.
Когда Миша завершал свою месть, остатки дурно пахнущей коровьей лепешки перекочевали с Мишиной одежды и с земли за шиворот Огюста и Пьера и покрыли толстым слоем щеки Вильяма.
Это был первый опыт настоящего общения с европейцами. Впоследствии опыт этот получил интересное продолжение.
Довольно скоро познание глубин европейской культуры стало гасить восхищение. Радостное чувство познания постепенно заменялось осторожным скептицизмом. Миша, постигая тайны истории, стал задавать педагогам множество вопросов, носивших в себе сомнение в истинности и неизменности европейских ценностей.
Миша