Маркин согласно кивнул, подписал пропуск и предложил:
– Приходите завтра к одиннадцати. Пройдитесь немного по Москве. Если нужны будут деньги… Там, на питание на дорогу, скажите.
– Мне уже выдали командировочные. И гостиницу вы подобрали очень уютную, от нее до вас ехать всего пятнадцать минут на метро. Вполне всем удовлетворен. – Саломов чинно поклонился, пожал протянутую руку и направился к двери. Вслед ему, как показалось Маркину, блеснул едва заметный снопик сине-голубых лучиков.
Пансион Жирарде. Париж. 1859 год
Оставшись наедине со шкатулкой, Маркин налил себе любимые «Ессентуки», сделал пару маленьких глотков, усмехнулся, вспомнив недавние пантомимы Саломова, открыл одну из папок визитера, на которой синим фламастером было написано «М.Д. Скобелев. Рождение и молодость». Лежавший сверху листок с изящным вензелем описывал рождение Миши Скобелева. Отложил папку в сторону и, едва поднес минералку к губам, ощутил слабый приятный шум в ушах. Подумалось: «Вот опять пришло… Где ты, мама? Воздух тихо и ласково прошелестел маминым голосом: «Я здесь, сынок, я всегда буду приходить, когда позовешь… А сейчас послушай и посмотри – тебе покажут необычное, но именно то, что тебе очень важно понять».
Левая рука Маркина непроизвольно легла на край шкатулки и через нее в тело вошел легкий приятный озноб. Стены небольшого кабинета мягко и плавно ушли в сторону, вокруг Маркина задвигались туманные фигуры, постепенно обретавшие плоть.
Просторная светлая комната с высокими потолками выглядела в высшей степени элегантно. Потолки были украшены затейливой гипсовой лепкой. Широкие оконные проемы украшены пышными шторами. На оконных занавесках яркими сочными красками нанесены сцены королевских приемов в Версальском дворце во времена знаменитого короля-солнца6.
На украшенных цветной гипсовой лепкой стенах закреплены массивные серебряные канделябры. В комнате всего десяток солидных, выполненных из мореного дуба столов. За каждым столом на удобных венских стульях по одному подростку. Лица всех воспитанников обращены к солидному, подтянутому мужчине с вытянутым аристократическим лицом, обрамленным огромными бакенбардами.
Окрепший мамин голос с живыми грудными нотками прокомментировал:
– Это Миша Скобелев. Вот он сидит за вторым слева столом.
Голос запнулся на минуту, потом продолжил рассказывать о происходивших событиях как бы со стороны.
Постепенно нужда в комментариях отпала, поскольку Маркин из зрительного зала незаметно переместился на сцену, с легким удивлением отмечая, что понимает французский, английский и немецкий языки, на которых подростков обучали в знаменитом пансионе. Казалось, он сидит на уютном венском стуле среди прилежных лицеистов.