– А ведь мама ушла от нас тридцать лет назад. И никогда до сей поры я так ясно не ощущал ее любви и тепла, – подумалось Маркину. Где-то глубоко внутри, в потаенном уголке сознания всплыл светлый и пронзительно чистый образ матери.
– Что ты, сыночек! Я всегда рядом и я тебя люблю, – прошелестел тихо мамин голос.
Маркин почувствовал, как слезы теплыми ласковыми струйками согрели щеки, и ощутил необычайно ясное, светлое чувство прикосновения родного материнского дыхания и особый вкус безмятежности и счастья. Как хорошо и уютно было в том детском мире, не ведающем жестокости и предательств…
Маркин не стеснялся своих слез. Просто отвернулся к окну. Подошел к подоконнику, приподнял казенные серые шторы.
– Надо бы заменить эти дурацкие шторы, – подумалось подполковнику. – И как я раньше не замечал, какой неприятный фон у этой материи.
Шелест в ушах чуть ослаб, и Маркин, не обращая внимания на притихшего визитера, в задумчивости взял со стола сложенный пополам нестандартный лист желтой, маслянистой на ощупь бумаги. Письмо начиналось необычно буднично, без пышных фраз и предисловий.
– В девятнадцатом веке писали по-другому, витиевато и возвышенно, – подумалось Маркину. – Но по стилю видно, что это письмо писал человек, уже вкусивший от нашего времени…Все, надо сосредоточиться, – скомандовал себе Маркин и стал внимательно вчитываться в текст, написанный твердой мужской рукой.
«Дорогие друзья и единомышленники, а по-другому я вас называть не могу, поскольку потомки славного Худойберды2 – Богом данного не могут быть другими.
Наверное, это будет первое и последнее письмо от меня, которое предназначено не только вам, но и нужному человеку в России.
Пришла череда печальных изменений, и вам придется о них узнать. Мне трудно писать об этом, но должен вас предупредить о трудных переменах. Будет хуже, если вы внутренне не готовы и не сможете встретить эти перемены должным образом.
Вся Средняя Азия вступает в полосу тяжелых испытаний и перемен. Издревле людям здесь, как и во всем мире, было дано стремление к справедливости. Ваш мир сейчас разделен, и большинство людей в нем, в искренне любимой мною Ферганской долине живут за чертой бедности, накапливая неудовлетворенность и ненависть. Часть молодых ферганцев приняла новую религию и ушла в поисках справедливости на юг, в Афганистан. Там они научились искусству войны и правилам нетерпимости и мести. Теперь пришла пора им вернуться и они передадут это искусство убивать и умение ненавидеть многим молодым людям в Фергане, Андижане, Коканде, Намангане и в других городах и селах. До настоящего времени были силы, которые создавали плотину, сдерживавшую эти мощные потоки ненависти. Но сейчас люди, пытавшиеся крепить опоры, ослабели и сами нуждаются в помощи. Они уходят, а значит – скоро потоки вражды захлестнут ваш благословенный край.
Уважаемый Сабир-ака, вспомните