На следующий день утром, когда стало уже совсем светло, из окна спальни были совсем отчётливо видны на снегу около оврага две неподвижные чёрные точки. Взяв ружьё и погон для носки зайцев, Голубев, с плохо скрываемым волнением, пошёл быстро на лыжах подобрать трофеи. Точки оказались лисами. Лежали они всего лишь в 2-9 шагах от галок, которые были почти целые. При тщательном осмотре их можно было заметить, что грудки у них были только надкусаны, а кусочки макарон слегка раздроблены и из них немного высыпался стрихнин, большая же часть яла оставалась не тронутой. Около лежащих лисиц был принят небольшой круг снега, а изо рта сочилась сукровица. Общее впечатление – это стремительность действия яда. Достаточно нескольких ничтожных кристаллам яда попасть на язык, чтобы животное тут же погибло. Из двух подобных лисиц одна оказалась крупным самцом с очень красивой серебристо-жёлтой спиной.
Рассматривая следы, ещё можно было видеть, что не все лисы с доверием отнеслись к замаскированной отраве. К двум другим галкам были видны отчётливые лисьи следы, но не дойдя до них шагов 2-х, лисы по-своему же следу отошли назад. Очевидно, острота их чутья не позволило им обмануться. Если бы они были опалены, как это делал предшественник Алексеева, тогда запах человеческих рук был бы заглушен запахом палёного пера.
Взяв ещё и двух попорченных галок, Голубев пошёл домой, оставив остальных галок лежать на их прежних местах. То чувство, которое испытывал Голубев, возвращаясь впервые с такими трофеями, трудно описать, но его испытывают обычно все начинающие охотники после исключительно удачной для них охоты. Голубев уже начал мечтать о том, что он из лисьих шкурок своей охоты сошьёт себе поддёвку на лисьем меху.
Похвастав добычей перед женой, Голубев собственноручно снял шкурки, а лисьи тушки сжёг в печке. Как после выяснилось, сняв неправильно шкурки, он их обесценил. Шкурки надо снимать, как говорят чулком, а не разрезать по брюшку, как он сделал. В лисьей шкурке самая дорогая часть – брюшко. На другой день Голубев взял ещё одну отравленную лису, а за другой, которая унесла галку, шёл около километра по снегу, но не нашёл её, так как поднявшаяся позёмка замела совершенно следы. Летом во время косьбы клевера труп этой лисицы, разложившийся и высохший, попал под косу сенокосилки. Начавшаяся метель заставила Голубева собрать оставшихся галок из боязни их потерять, да и не травить зря лисиц, так как всё равно их после не найти. Длительные метели, а затем ежедневные степные позёмки заставили отказаться от дальнейших попыток продолжать травить лис. Таким образом, вместо лисьего меха на поддёвку было отдано выделать три лисьих шкурки, которые после многих лет лежания были проданы за ненадобностью.
Приближалась