Ее руку, безвольно обвисшую вдоль тела, цепляют теплые пальцы, обвивают вокруг запястья. Девушка ощущает биение своего пульса, отбивающего быстрый ритм о кожу юноши. Она знает – он тоже чувствует это.
– Мне знакомо это чувство.
Сабина догадывается, что парень говорит о своей матери. Она накрывает их сцепленные ладони свободной рукой, как если бы хотела отстранить, но так и застывает. Ее большой палец остается на лучевой артерии Тимура, и теперь они слушают ток крови друг друга. Время пропадает, и только тени за окном становятся все плотнее.
– Расскажи историю, – привычно просит ее подопечный, разрывая молчание.
– У меня сегодня нет новой, – признается Сабина. – Я могу почитать что-то из книг. Что бы тебе хотелось?
– Не хочу из книг, хочу твою, – упрямится Тимур, глядя на нее из-под густых ресниц и чуть надавливая на бьющуюся жилку ее пульса.
Сабина усаживается на краешек его постели.
– Чем они тебе так нравятся?
Юноша ослабляет хват на ее запястье и скользит кончиками пальцев вдоль ее предплечья, вызывая волну острых ощущений по загоревшейся мурашками коже. Ей не хочется прерывать это прикосновение.
– В этих сказках ты вся как на ладони, – вполголоса отвечает он, завораживая ее шелковыми нотками и каким-то особенным грудным тоном. – Говоришь то, о чем в другое время молчишь. Давай ту, самую первую. Про сердце.
Девушка чувствует себя как усыпляемая монотонной мелодией заклинателя змея. Стоит ли ей вспомнить о незавидной судьбе последней после того, как она позволит беде подойти слишком близко?
– Итак, жил-был однажды мальчик, – начинает за нее Тимур, и Сабина послушно подхватывает:
– «Жил-был однажды мальчик. Был он не обычным ребенком, которых множество в любом городе и селении, какое ни возьми, а самым что ни на есть удивительным. Мальчик родился слепым и совсем ничего не видел. Тогда родители его, добрые отец и мать, попросили кукольника, жившего по соседству, придумать для их сына другие глаза. Кукольник долго думал, пробовал и так, и сяк, но в конце концов смастерил две стеклянных сферы, да только так ему хотелось сделать их самыми гладкими и ровными, что он не заметил, как поселилась в стекле трещина, по одной на каждую сферу. Так у мальчика появились стеклянные глаза, и в первый раз за свою жизнь он посмотрел на мир вокруг себя.
Однако трещина изломала, извратила все, что было доступно его взгляду. Небо для него было словно расколотое молниями полотно шелка, а земля – исчерченная черными змеями-провалами пустошь. Мальчик поглядел на лицо матери и отца, а увидел только искаженные сломанные маски, уродливые и страшные, потому, дождавшись ночи, он убежал от них и отправился бродить по миру. Долго горевали