Всполох дурного предчувствия слепит глаза, заставляя закрыть их.
– Кто?
– Ланской Андрей.
Девушка с еще большей силой смыкает веки, чтобы создать для себя хотя бы иллюзию контроля над захлестнувшей шею удавкой из ошеломления и надвигающегося осознания чего-то большого, пугающего.
– У вас с ним был конфликт в тот день, когда вы приезжали в управление, – подает голос Александр. – До утра он не дожил.
Она не вслушивается в смысл его слов, но он все равно зудит в ее сознании тупой ноющей болью от расчесанной до крови ссадины.
– Как он умер? – это все, на что хватает ее дыхания, прежде чем Сабина чувствует в легких сосущую пустоту.
И на этот раз ответ приходит со стороны Гаврилова:
– Множественные ножевые. Убийство произошло в его собственном доме.
«Резная рукоятка совершенно не выглядит чужеродно, как если бы всегда была частью уже мертвого тела. Лезвие погружено глубоко в страдавшую разлагающуюся плоть».
Разве не удивительно, что сразу, как жизнь покидает человека, тысячи микроорганизмов начинают пожирать его?
Нет, Сабина, ты думаешь не о том, – пытается она сосредоточиться, возвращая внимание к людям рядом с собой. Живым людям.
– Я больше не возвращалась в город после того раза, – девушка говорит будто по написанному, в то время как разум продолжает задавать вопросы и не находить ответов. – Мы с моим работодателем сразу после инцидента отправились сюда и еще затемно были в поместье. С тех пор я его не покидала.
Она обращает взгляд к Александру, пытаясь понять, какие мысли бродят в его голове сейчас, когда он смотрит на нее с этой выкручивающей кости подозрительностью. Решается спросить о том, что не дает покоя:
– Почему вы здесь?
Отправиться за много километров от города, чтобы допросить ее, просто из-за того, что у них с Андреем была стычка накануне его смерти? Быть может, при других обстоятельствах кто-то и отрабатывал бы одну версию за другой, откидывая их как снятую шелуху в попытке добраться до сердцевины, и она стала бы одним из таких отброшенных за ненадобностью слоев… Но не теперь. Должно быть что-то еще. Ответ Гаврилова это подтверждает:
– На животе убитого была надпись – «Сабина».
Фокус зрения Сабины на мгновение плывет, размывая облик следователей, комнату, оставляя перед глазами только переплетения света и тени. Она медленно моргает, пытаясь вытолкнуть из сознания кровавый образ ее имени на мертвой коже.
– Снова? – еле слышно роняет она, пытаясь сделать новый, свободный от давящих тисков вдох.
– Почерк убийства повторен до мелочей, но кое-что отличается. У каждого убитого было особое увечье. У Марии оказался вырван язык, – ее собственный трется о зубы, становится шершавым и неповоротливым, слишком большим для рта. – У Ланского раздроблена кисть до состояния месива из осколков костей.
Сухожилия от�