– Она сама к этому привела, и сына чуть за собой не утащила. Я не могу ее не винить, – словно извиняясь, говорит он. – И не могу винить сына. Взрослый всегда в ответе, не ребенок.
Сабине кажется, что в словах мужчины скрыто нечто большее, вновь какой-то подтекст, который остается для нее недоступным для осознания. Чиркен, между тем, продолжает свой рассказ:
– Тимура у меня забрали. Ему довелось почти два месяца провести в приюте, пока документы по опеке оформляли. Пришлось задействовать старые связи деда, чтобы это не растянулось на более долгий срок, но даже так сын не забыл этого времени. Жизнь в детском доме, пусть и самом благополучном, оставляет неизгладимый след, – взгляд мужчины сталкивается с ее, и они несколько секунд молча смотрят друг на друга. Затем он мягко спрашивает. – Вам ведь тоже довелось это испытать?
Девушка чувствует внутреннюю маету и желание встать при этом вопросе. Ей не нравилось говорить с кем-то о своем детстве, в том числе и потому, что она плохо его помнила. В ее памяти были обрывки отдельных событий, эпизодов, мгновений, но они как расколотые части цветного стекла складывались в разные картинки, лишенные связности и причинно-следственных зависимостей. Всякий раз при попытке продумать, создать целостный образ прошлых дней, чтобы рассказать о них, у нее появлялось отвратительное чувство, которому она не знала названия. Оно проникало в самые кости, раскалывая их тягучей болью, впитывалось в кровоток, достигало сердца, останавливая его ход на мгновение, чтобы затем вбить в него россыпь гвоздей.
Однако Чиркен поделился с ней не менее личной историей, он к ней так ласков и расположен. Разве может она отказать ему в ответной откровенности?
– Да, – падает с ее губ единственное слово. Затем, прочистив сведенное спазмом горло, она через силу добавляет. – Больше пяти лет. Вы, наверное, слышали от заведующего причину, по которой он поспешил меня отстранить от работы. У моей семьи не самая лучшая репутация в городе.
– Он упоминал, что вашу мать осудили за резонансное убийство, – он говорит об этом просто, без жалости или предубеждения, и это помогает пружине внутри девушки ослабить свое натяжение.
– Верно. Убитым был мой отчим, – Сабина думает о том, как же похожи и в то же время разнятся их с Тимуром истории. – Я лишилась обоих опекунов сразу, поэтому после ее ареста меня забрала опека.
Чиркен хмурится.
– Неужели больше никого не было, чтобы забрать вас? Отец?
– Отца я никогда не знала, мать о нем сказала только, что это случайная связь, – чуть помолчав, она добавляет. – Был один человек. Он обещал добиться надо мной опеки.
Девушка тут же жалеет о собственных словах. К чему она вспомнила ту давно исчерпавшую себя историю? Недавняя встреча с Александром разбередила старые раны.
Мужчина подается к ней всем телом.
– У него не получилось?
– Он отказался от