Она сделала его несчастнейшим из людей и обращалась с ним как с собакой, причем не из врожденной зловредности, а намеренно, из принципа. Она была убеждена, что чем больше огорчений причиняет, чем больше зла приносит, тем сильнее ее любят.
Жюльетта не была злой и очень жалела себя. Она мечтала, чтобы ее любили какой-то особенной любовью, и даже чувствовала, как именно, но объяснить не могла. Для своих любовников она была лишь игрушкой или предметом роскоши, понимала это и, поскольку пренебрежение было ей невыносимо, приходила в ярость. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был ей предан и многим для нее жертвовал, чтобы он опускался до ее уровня, а не стремился поднять до своего. Но она уже отчаялась встретить такого человека.
Безумные траты Ноэля оставляли ее холодной как лед; она полагала, что он весьма богат, а саму ее, как это ни странно, деньги занимали мало, хотя алчность была ей не чужда. Возможно, Ноэль покорил бы ее, если бы прямо, без обиняков раскрыл ей глаза на свое положение; потерял же ее он из-за своей сдержанности и даже скрытности, поскольку никогда не упоминал о жертвах, на которые шел ради нее.
Он ее обожал. До рокового дня их встречи Ноэль жил целомудренно. Первая страсть выжгла его, и после этой катастрофы уцелела одна лишь оболочка. Остались четыре стены, но внутри дом весь выгорел. У всякого героя есть уязвимое место: Ахилл погиб, пораженный в пяту; даже у самого искусного воина в броне есть изъяны.
Ноэль покорился Жюльетте и шел на бесчисленные уступки. Этот образцовый молодой человек, адвокат с незапятнанной репутацией, этот суровый моралист спустил на нее за четыре года не только свое состояние, но и состояние г-жи Жерди.
Он любил Жюльетту неистово, безрассудно, безмерно, слепо. При ней он забывал осторожность и все говорил напрямик. У нее в будуаре он сбрасывал маску привычной осторожности, и тут все его недостатки выступали наружу. Ему так нравилось быть перед нею робким и податливым, что он и не пытался бороться. Она стала его владычицей. Иногда он пробовал сопротивляться ее безумным прихотям, но она сгибала его, словно ивовый прут. Он чувствовал, что под взглядом черных глаз этой девчонки его решимость тает быстрее, чем снег под апрельским солнцем. Она терзала его, но умела и утешить улыбкой, слезами или поцелуем.
Временами, когда он находился вдали от обольстительницы, к нему возвращался рассудок, и в минуты просветления он говорил себе: «Она не любит меня, она мною играет!» Однако верность пустила у него в сердце столь глубокие корни, что вырвать их он не мог. Ноэль безмерно ревновал, но удерживался от напрасных проявлений этого чувства. Веские причины сомневаться в верности любовницы бывали у него не раз, и все же ему всегда не хватало смелости высказать открыто свои подозрения. «Если я окажусь прав, – думал он, – придется либо уйти от нее, либо принимать все как есть». Мысль о том, чтобы бросить