Ученый осмотрел свой «кабинет». Появились новые вещи: длинный шнур, огромная стеклянная банка, полная пчел, целая масса баночек поменьше и полотно плотной ткани. Они вопросов у ученого не вызывали: он помнил, что изобрел вчера и как с этим работать. Он помнил, что вышел в ночной патруль вместе с гвардейцами, помнил об убийстве несчастного эльфа. Он не помнил того, что было после.
– Тут через пару камер, – продолжал Норд, – эльф стонал, как олень раненый. Чуть дальше другой эльф храпел, как дракон рассерженный, и тут вы вскочили, как пчелой ужаленный. Тишины, скажу я Вам, никакой ночью не было, как в лесу дремучем.
«Эльф… ночь… тишина… Эльф…»
– О, а еще утром младшего офицера Кота определили в подчинение к Яру Безликинсу. Напился, говорят, до визга поросячьего, и к капитану вышел осиной на ветру шатающейся.
«Кот… Напился… Кот… Напился… Кот напился».
– А капитан, – не останавливался Норд, – как медведь разъяренный, с ним шутки плохи, он же…
– Стой, – перебил его Жезла. – Что ты сейчас сказал?
– Капитан, говорю, как буйвол опасны…
– Нет, про Кота.
Норд сделал глубокий вдох:
– Ион напился в трактире, где эльфа убили, как лису глупую.
И в этот момент память вернулась к Жезла. Он соскочил с места и со всех ног помчался в кабинет капитана Эрна. Резко погрустневший Норд остался в его камере. Нетронутая чашка чая осталась стоять на столе.
Рядом лежал маленький тканевый сверток с белым порошком внутри. О нем память Иколы Жезла не сочла нужным сообщить голове.
***
Несеренити, в обычный день походивший не то на бурлящий котел, не то на осиное гнездо, был тише водной глади в штиль. Пока капитан Эрн направлялся в ратушу, ему встретилось не более двух дюжин горожан. Многие были напуганы и по мере возможности вели дела из дома. Ребятни, среди которой в иных районах города не протолкнуться, – и той на улицах не было. Город словно опустел, обезлюдел, обезгномил.
Редкие прохожие чувствовали себя в общем-то свободно. По тому, как они перемещались, не чувствовалось ни напряжения, ни скованности. И потому картина, которую капитан наблюдал сейчас, у крыльца городской Ратуши Несеренити, одновременно и радовала, и озадачивала: почти тридцать человек и несколько гномов расселись на площади перед зданием градоуправления.