Проснулся он внезапно, словно от резкого толчка, и первые мгновения совершенно потерялся, не понимая, где находится. События прошлого вечера, словно обрывки тяжелого сна, постепенно прояснялись в его сознании. Голова была тяжелой, все тело покрылось липким потом, в комнате было душно и жарко. Во рту стоял противный металлический привкус, очень хотелось пить. Нечаев встал с кровати и распахнул дверь – лицо его тут же обдало морозной свежестью. Остановившись на пороге, он сделал глубокий вдох и потянулся. Голова постепенно прояснялась, мысли приходили в порядок. Он прошелся между стеллажей и выглянул на улицу: занималась заря, на улице посветлело, на дворе стоял крепкий утренний морозец. Нечаев взглянул на экран телефона: было начало девятого, заряда оставалось мало и значит надо было срочно вызывать такси. Он вернулся в комнату, выключил обогреватель, затолкал его обратно под кровать, погасил свет и вышел, затворив за собой тяжелую дверь, на которой при этом резко звякнула массивная щеколда с большими ржавыми ушками для замка. Подойдя к электросчетчику, он выключил свет и выкрутил один из предохранителей. Ему почему-то хотелось оставить этот умирающий дом в том же состоянии, в котором он его обнаружил.
Нечаев чувствовал себя разбитым и не выспавшимся, мокрое от пота тело начало покрываться мурашками. Он поплотнее запахнулся в пуховик, нахлобучил шапку, поправил сбившийся шарф и, засунув руки поглубже в карманы, вышел из старого дома. На улице уже почти рассвело, ясный морозный день неспеша вступал в свои права. Сергей тихо подошел к калитке и осторожно выглянул наружу – никого! Он быстро вышел и затворил за собой дверь. Нечаев решил немного пройтись, чтобы не вызывать такси прямо сюда, к этому заброшенному месту: ему очень не хотелось, чтобы кто-то знал, что он был здесь.
Сделав пару шагов от грязно-зеленого забора, он вдруг почувствовал, что под ногой что-то тихонько хрустнуло. Звук был не похож на провожающий его от пустого дома скрип морозного снега. Нечаев опустил глаза: у его ног лежали две гвоздички, наполовину засыпанные снегом. Он тут же убрал ногу, нагнулся и, сам не понимая почему, бережно смахнул снег с лежащих перед ним цветов. Это движение было настолько инстинктивным, что он даже не успел его осмыслить. Как завороженный смотрел он на эти два красных пятнышка посреди белой безбрежности. Ощущение неимоверной тяжести, безысходности и глубокой