пытаясь отогнать липкий мрак. Нечаев увидел края каких-то старых пустых стеллажей, стоящих вдоль стен, и, собравшись с духом, перешагнул за порог. Внутри было холодно и грязно, пахло плесенью и гниющим деревом. Видно было, что дом не отапливается и доживает свои последние времена. Сергей стоял в длинном, но при этом довольно узком помещении, которое в свое время, видимо, выполняло роль склада. Прямо напротив его была следующая дверь, которая по логике должна была открываться в торговый зал магазина. Направо в дальнем конце комнаты между двух рядов стеллажей телефон еле высветил очертания еще одной двери. В неверном свете фонаря Нечаеву показалось, что ее темная поверхность едва заметно движется, словно черный саван, едва колышущийся на ветру. Он не мог оторваться от этого легкого движения, оно звало его тихим и до боли знакомым женским голосом. Дверь стала приближаться, заполняя все окружающее пространство. На Нечаева повеяло могильным холодом. Он не мог сопротивляться этому движению, словно невидимая лента дьявольского эскалатора медленно тащила его вперед. Вот он протягивает руку и толкает это живое и колышущееся темное нечто: пелена лопается без единого звука, и он видит комнату, наполненную страхом и отчаянием. Ему уже не нужен свет фонаря: он отчетливо различает каждую мельчайшую деталь. В комнате нет окон, голые стены покрыты изморозью и плесенью. Напротив двери стоит старая ржавеющая пружинная кровать, рядом маленький столик и ветхий деревянный стул. А справа между спинкой кровати и стеной он видит сидящую на полу и крепко вжавшуюся в угол женскую фигуру: тонкие белые руки обхватили исцарапанные в кровь колени, лицо испуганно опущено вниз, спутанные волосы беспорядочно спадают по голым плечам. Девушка трясется от страха и холода. Она протягивает к Сергею худенькую дрожащую руку и тихим, полным муки и страдания голосом из последних сил произносит: «Возвращайся поскорее, я буду тебя ждать…»
Нечаев очнулся от собственного нечеловеческого крика: «Оля-я-я!» – он все еще стоял у входной двери, упершись лучом фонаря в грязный дощатый пол. Продолжая звать любимую, он что есть сил рванул между стеллажей в дальний конец комнаты и бешено толкнул массивную деревянную дверь. Внутри все было точно так же, как в его внезапном наваждении, за исключением безнадежной пустоты в углу между стеной и кроватью.
– Оля, Оля, Оленька, – как безумный шептал Нечаев, хватая, словно слепец, пустоту в том месте, где за несколько мгновений до этого была его возлюбленная. – Я вернулся, я пришел… я здесь, я с тобой… – слезы душили его. Забившись в угол, он сполз на холодный пол. – Я никогда больше не оставлю тебя, милая моя…
Он не помнил, сколько времени просидел в этом подобии беспамятства и полубреда. К действительности его вернул жуткий холод. Нечаев тяжело поднялся, растирая затекшие ноги. Вокруг была кромешная тьма. Сергей потрогал карман, где обычно лежал телефон и, не обнаружив его, начал обшаривать пол вокруг себя.
– Ага, вот ты
