Амулет. Книга 5. Николай Лединский

Как ты понимаешь, это незаконно, поэтому стоит очень больших денег. И вот, когда одна богатая грузинская семья обратилась ко мне за помощью, я не устояла перед искушением. Им нужен был ребёнок, подходивший по цвету глаз, волос и кожи. И тут, как на грех, Гришенька, привёл Господь твою маму в наш роддом рожать. Она была такая хрупкая, такая слабенькая! Роды были очень тяжёлыми, она кричала страшным криком. Мы даже думали, что не сможем её спасти. Решили сделать ей общий наркоз и кесарево сечение. Она, слава Богу, выжила и родила на свет двойню. Но, поскольку от наркоза она не отошла и не видела, что вас двое, мы со второй акушеркой, вступив в преступный сговор, одного малыша оставили ей, а второго продали бездетной семье. Если бы знала я тогда, как будет тягостен этот грех, каким валуном он ляжет на мою душу, ни за что бы не пошла на это! Но я была молода, глупа и измучена бедностью. Мы продали твоего родного братика грузинке по имени Манана Мгеладзе. Они с мужем давно мечтали о сыне, но несколько лет Бог им его не давал. Поэтому, когда они узнали, что есть возможность усыновить чужого чернявого ребёнка, очень обрадовались и приняли твоего брата, как родного. Чтобы всё обставить так, будто Манана родила сама, они уже больше года жили вдалеке от родного города, поэтому, когда они вернулись домой, никто не удивился, что у них за время отсутствия родился сын.

      Через некоторое время ты покинул родильный дом со своей родной мамой, а твой единоутробный братишка под именем Каха Мгеладзе уехал с чужой женщиной. И всю жизнь ни ты, ни твоя бедная мама, не догадывались о его существовании. Только мне с тех пор не было ни счастья, ни душевного покоя – так тяжек был совершённый мной грех. Понимаю я, что совершила черное дело, и нет мне ни прощения, ни оправдания. Понимаю, что даже запоздалым раскаянием не смогу искупить свою вину ни перед тобой, ни перед твоей мамой, ни перед Богом. Но, может быть, хоть немного поправлю твою, Гришенька, судьбу, если скажу, что есть у тебя родной брат-близнец, как две капли воды похожий на тебя. Не один ты на этом свете! Прости меня, старую, за всё, и прощай! Твоя тётя Муся».

      Прочитав письмо, я пребывал в шоковом состоянии. Иннокентий же, узнав, в чём дело, напротив, был бодр, весел и полон энергии.

      – Что ж, – хлопнул он меня по плечу, – на сей раз мы, как никогда, приблизились к разгадке!

      – Какая, к чёртовой матери, разгадка?! – огрызнулся я. – Теперь всё ещё больше запуталось! Вместо одного человека – двое. Причём непонятно, где сейчас Григорий и этот Каха!

      – Не говори, – усмехнулся Иннокентий, – не говори. Знаешь, – он неторопливо полез в верхний карман пиджака, – пока твой знакомый из Питера пересылал этот факс, его содержание стало известно нужным людям. И нужные люди, как им и положено, проделали соответствующую работу.

      Я посмотрел на него с интересом:

      – Что ты хочешь этим сказать?

      Иннокентий, аккуратно завершив своё движение, вынул из верхнего кармана конверт и положил передо мной:

      – Что ж, – сказал он, – я думаю, если ты прочтёшь это, то узнаешь что-нибудь